Кабинет Титца был в самом конце коридора. Секретаршу, похоже, предупредили заранее, поскольку, увидав Шильке, она тут же схватилась на ноги.
— Прошу, — открыла она дверь.
Полковник был в превосходном настроении. Наверняка он уже похвалился командованию сегодняшней операцией и в ответ должен был услышать что-то весьма приятное. то, что в серьезной степени излечило его болящую после последних поражений душу.
— Проходи, проходи, — поднялся хозяин кабинета, увидав лейтенанта. — Вера, два кофе и два коньяка.
— Но ведь я практически не пью, герр полковник.
Титц стукнул себя по лбу.
— Где же моя голова? Мы, выпускники Сорбонны, никогда не понимали вас, выпускников Оксфорда. — Он выполнил жест извинения и обратился к секретарше: — Для меня коньяк, а для господина лейтенанта — виски, — скомандовал он. — Ну а кофе, надеюсь, пьют по обеим сторонам пролива?
— Если то что-то, разболтанное с молоком, что пьют англичане, можно назвать кофе — то, конечно же, да.
У Титца был замечательный день. Кто-то в командовании должен был подсластить настроение за сегодняшнее достижение. Быть может, в игру входили какие-то знаки отличия? Ну… что ни говори, а шифровальные книжки каждый день не находят. Акции шефа росли.
— Присаживайтесь, герр капитан.
Шильке на автомате отодвинул стул. И вдруг замер.
— Но ведь я только лейте…
— А я сказал: герр капитан, — перебил его полковник. — Правда, официальное уведомление о повышении чина вы получите только завтра. Бюрократия, бюрократия… А ведь раньше командующий мог наделять чинами своих людей прямо на поле боя. А сегодня: бумаги, бумаги, бумаги…
— Благодарю вас, герр полковник.
Тот не обратил внимания на неуставную форму. Секретарша внесла кофе и напитки, осторожно поставила все на письменном столе.
— Вот посмотрите, Хайгель… Закончил какую-то военную школу в Пруссии, и ему сказали, будто бы это высшее учебное заведение. В моей Сорбонне он был бы гардеробщиком, а в вашем Оксфорде — ну, не знаю — может, сортиры бы чистил?
Шильке не мог сдержать смех. Ведь сегодня и у него был замечательный день.
— Ну, за ваше повышение в чине. — Титц поднял рюмку. — Прозит!
— Прозит!
Они выпили, каждый по небольшому глотку, чтобы подчеркнуть свое превосходство над безмерно лакающими водку хамами. От внимания Шильке не ускользнуло, что полковник в свою чашку кофе насыпал целых четыре ложечки кофе. Кстати, кофе был очень даже хорош, не какой-то там военный эрзац.
— Вот знаете, это все сегодня… — Титц не знал, как оформить мысли в слова. — Очень хорошо, что так случилось. Потому что… В последнее время черные тучи накапливались над вашей головой.
— Тучи? Вы применили множественное число.
— Да. Собственно говоря, это даже смешно, но… И не знаю, что об этом думать. Вы Крупманна из гестапо знаете?
— Да.
— Так вот, заверяю, что он вам не приятель. Дело в том, что он заявил, что несколько дней назад сообщил вам об операции, цель которой заключалась в то, чтобы схватить польского агента с псевдонимом Холмс. А вы, из чистого злорадства, только для того, чтобы ему помешать, дали объявление, чтобы предупредить польскую сетку.
Полковник вынул из ящика письменного стола сложенную вдвое газету.
— Понятное дело, вначале я подумал, что это не мое дело, что просто гестапо не способно держать язык за зубами, а все свои промахи желает повесить на нас. Абвер — слишком высокие пороги на ваши гестаповские ноги, — поднял голос полковник. — Но он так вопит, что во все это чуть ли не вмешалось РСХА.
— Можно мне глянуть? — протянул руку Шильке.
— Конечно, — Титц подал ему газету.
Тот быстро нашел соответствующее объявление. «Профессор Мориарти снова атакует!».
— Замечательно, — буркнул он себе под нос. — Я очень люблю Конан Дойла, но мне кажется, что того давно нет в живых.
— И правильно. Кстати, я тоже люблю этого автора.
— Погодите… — Шильке делал вид, будто размышляет. — Про Холмса я услышал от Крупманна три дня назад. Он и сам должен будет это признать. А в объявлении написана сегодняшняя дата. То есть, срок появления книги в торговле.
— Не понимаю, так или иначе, но это глупости.
— Но ведь след проверить можно. Если я хорошо понимаю, тот, кто желал предупредить агента, имел всего три дня на написание и публикацию книги. Но ведь такое, наверное, невозможно, я в типографских делах не понимаю.
