Титц поглядел на Шильке. Пару секунд они переглядывались в молчании, а потом одновременно расхохотались.
— Так мы еще состояние заработаем на нашей поэзии. Только я бы избегал слов типа «эмпирия», которое может быть непонятным почитателям Геббельса.
— Конечно же вы правы, герр капитан. Нужны такие слова, которые были бы им понятны: «С англичан тут толку мало, как валькирия насрала!».
— Превосходно!
— Хайни, ты все так же ничего не слышишь. Сходи в другой книжный магазин. И не обязательно бегом.
— Есть!
После того, как парень вышел, полковник выдвинул ящик письменного стола и вынул один листок. Судя по выражению на лице, у него сегодня и вправду был замечательный день.
— Последнее дело. В распоряжение фронтового линейного подразделения Хайгель постановил выслать одного нашего офицера. Этим офицером должны были стать вы. — Золотым пером авторучки «Уотерман» Титц вычеркнул фамилию Шильке. — Но ведь кого-то послать нужно. Хмм… Кто у нас показал себя, чтобы удостоить его почетной службой на фронте?
У него был очень красивый почерк. Буквы, складывающиеся в надпись «капитан Альбрехт Лемпп» были образцом каллиграфии.
Холмс производил ошеломляющее впечатление. Как только он появился в двери кафе, Шильке сразу же понял — это он. Хуже было другое, взгляды подняли люди, сидящие за другими столиками. Холмс не шел, он шествовал. Только во всем этом не было ничего неестественного, искусственного или деланного. Просто-напросто, светлейший господин решил проявить милость собравшейся в зале грязи земной и оказать ей часть собственным присутствием. Высокий, худощавый, он одновременно улыбался нескольким женщинам, а те отвечали ему своими улыбками. И разве так должен был выглядеть разведчик? Ведь он обращал на себя всеобщее внимание. Нет, он был попросту восхитителен! На него пялились все. Холмс подошел к официантке и сообщил ей, что хотел бы выпить кофе с приятелем, но просит не подавать того, что имеется в заведении. Очень милым образом он попросил заварить содержимое переданного той небольшого мешочка. Только после этого подошел к столику. Шильке, непонятно почему, уже долгое время стоял чуть ли не по стойке «смирно».
— Дитер, друг мой, — обнял он капитана за плечи. — Как же я рад, что наконец-то могу тебя увидеть.
— Ну, мы же виделись в парке.
Холмс совершенно симпатично улыбнулся.
— Ты видел доктора Ватсона.
— Но ведь он выглядел точно так же, как и ты. Говорил, как и ты.
— Ночью, в парке, в состоянии возбуждения? Ты и вправду знаешь, что видел? Знаешь, о чем говоришь?
Шильке только потряс головой. Сидящий напротив человек и вправду производил ошеломляющее впечатление.
— И Крупманн схватил бы Ватсона, а не тебя?
— Ну да. И я наверняка бы умер от печали, поскольку то мой истинный друг. Впрочем, к тому же он и самый настоящий доктор.
— Медицины?
— Нет. Архитектуры.
Мужчины рассмеялись. Коллег по профессии в шайке становилось больше. Но несколько присутствующих в зале все так же наблюдало за их беседой.
— Прости мне мое замечание, — Шильке прикусил губу. — Но твое поведение, внешний вид, даже не знаю, как это выразить, не совсем соответствуют представлениям о разведчиках. Все на нас глядят. Ты не боишься?
— Ты сам ответил на свой же вопрос. А как еще я должен выглядеть? Зайти сюда в плаще, в шляпе и темных очках? Обменяться с тобой шепотом парой слов, заслоняя лицо газетой, и через секунду испариться через задний ход?
— Ну ладно… Я ляпнул глупость.
— Нет, Дитер. О тебе можно сказать разное, но со всей уверенностью не то, что бы глуп. Ты вправду походишь на Майкрофта, существо даже более умное, чем я, но лишенное энергии.
— Ну а ты, как истинный Шерлок, влил ее в меня, Мачек. Если только наш переход на «ты» по доверенности все так же действует.
— О, — удивился Холмс. — Ты даже правильно выговариваешь мое имя.
— Я немножко говорю по-польски.
— Это «немножко» в недалеком будущем тебе пригодится.
И вновь они улыбнулись друг другу.
— Мой план принимаешь? — спросил Шильке. — Ибо, как я понимаю, его основ объяснять я не должен.
— Абсолютно не должен. Помимо того, я желаю его расширить, но вначале я должен сказать кое-что о тебе.
