— Ничего не случилось?
— Ничего, ничего. Гауляйтер пригласил меня к себе на день рождения.
— О-о! Тогда я почищу вам мундир.
И она быстро побежала вниз.
Вольно, — продолжил чтение лейтенант. — Вчера я не успел тебе сказать, какое замешательство ты заварил своей гениальной идеей для связи со мной. Да, Крупманн, конечно, идиот, но, к сожалению, нельзя сказать, что он идиот полный. Наверняка он анализирует причины собственной неудачи. Вероятно, он придет к выводу, что единственной возможностью была утечка или сознательные действия, и тогда он очутится в опасной близости от тебя. Потому я решил тебя никак не подставлять. В своем объявлении ты указал дату появления книжки. И это срок публикации, невозможный для реализации никем во всем свете, если бы такая идея пришла в голову только лишь после того, как во всех подробностях узнал об операции Крупманна. Никто ничего подобного не сделает.
Шильке почувствовал страх. Холмс был прав! Господи Боже!.. Хорошо еще, что в редакцию он отправился в гражданской одежде, хотя тот мужчина с рукой на перевязи наверняка запомнил его лицо. Листок задрожал у него в руках.
Я занялся этим, и уже вчера два десятка советских писателей, привезенных в Москву на Лубянку, получило предложение, от которого они отказаться не могли. А они приказам послушны, так что один из них молниеносно придумал роман, написал конспект и поделил на части, а остальные по ходу написали эти части, ну а специальные редакторы соединили все в единое целое. Перевод был осуществлен таким же образом, равно как редактура и корректура. А поскольку русские захватили множество германских типографий, в том числе, и сразу же за линией фронта, так что, вероятнее всего, печать идет на всю катушку, на немецкой бумаге и со всеми немецкими печатями. Не знаю, как НКВД перебросит тираж через линию фронта, но идей этим ребятам не занимать. Думаю, что утром рано, в соответствии с содержанием твоего объявления, он очутится в каждом книжном магазине Бреслау.
Ага, и еще одно. Весьма милый господин с рукой на перевязи, который принимал от тебя объявление, уже едет на фронт. Не беспокойся, с ним ничего не будет, фронтовая типография солдатской газетки находится довольно далеко от передовой, сам же он, похоже, благословит то обстоятельство, что после всего отправится в плен к англичанам, а не к русским, поскольку он отправляется на итальянский фронт. Пусть немного порадуется пускай и зимнему, но солнцу. Рука быстрее заживет.
Мои приветствия,
Холмс.
Шильке сжег листок в пепельнице и тщательно растер золу. Шерлок по-настоящему был велик. Он вновь почувствовал себя Майкрофтом. До него дошло, что он предназначен для мышления и планирования, а энергию с оружием даст ему Холмс. Радостные размышления перебила домохозяйка.
— Завтрак готов, майн герр. — Она глянула на лейтенанта и не могла удержаться от замечания. — Какой же вы сегодня радостный, давно я вас таким не видела. Но я понимаю. Не каждый получает приглашение от самого гауляйтера.
Совещание у Хайгеля имело рабочий характер, но оно походило, скорее, на наставления верховного вождя перед решающей битвой. Сам майор, похоже, только лишь затем, чтобы подчеркнуть серьезность ситуации, даже пистолет прикрепил к поясу, но никто не смел этого злорадно комментировать. Офицеры слушали начальство молча, склонившись над огромной картой Бреслау, расчерченной цветными линиями.
— Так вот, мои господа, — а шеф даже неплохо умел пользоваться линейками, — мы выявили, каким образом советы перемещают свою радиостанцию. Мы раскусили их систему!
Весьма тонкое определение: «выявили». «Мы» выявили. Это могло означать: «мы — абвер», но могло, и даже само напрашивалось: «мы, Гайгель и кто-то там еще»». И вправду — очень тонкая разница. Но Шильке смеялся про себя. Для него «мы» означало: я и Холмс!
— Meine Herren, сегодня я желаю видеть на борту всех, любую пару рук! Полная мобилизация. Радиолокационные машины осуществят точнейший пеленг в строго выбранном районе. Но открывать мы себя не станем. Если сегодняшние результаты подтвердят предварительные расчеты, завтра мы проведем идеальное пеленгование и немедленно их хватаем.
