А если договориться у нас не получится, то тогда все будет «по-плохому» – примерно так же, как и в Германии. Только у нас вместо крайне правого генерала Роммеля (который, как я понимаю, является личной креатурой месье Путина), будет кто-то из тех людей, которым доверяет месье Сталин. Месье Меланшон думает, что место моего мужа достанется ему, но он жестоко ошибается. Клоунов-марионеток не назначают на ответственные посты и не делают из них вождей нации. Это удел серьезных, солидных людей, способных принимать ответственные решения, а не только трещать правильными лозунгами. От мысли, что во избежание худшего нам потребуется договариваться со всяким сбродом, у меня возникало не слишком приятное чувство, но я старалась себя не обманывать – жизнь научила меня прислушиваться к своему восприятию, не заглушая его уничижающими восклицаниями, продуцируемыми чувством страха… Ведь наш плебс моментально встанет на сторону «красных»; и как после этого мы сможем с ними договориться, ведь сила будет не на нашей стороне?
И все же хорошо, что я присутствовала рядом со своим мужем во время разговора с Путиным. Мани всегда говорил, что я – его лекарство. Что он набирается бодрости и сил только от прикосновения моих рук… Как бы я ни чувствовала себя, я должна была вернуть мужа в нормальное состояние; а то с тех пор как мы сели в машину, чтобы ехать обратно в аэропорт, он был сам не свой.
Я повернулась и погладила его руку. Рука была холодной и не отозвалась на прикосновение. Я с тревогой вгляделась в лицо супруга. Это был он и как будто не он. Глаза его странно посветлели, губы побледнели; лицевые мускулы застыли, делая его лицо похожим на восковую маску… На мгновение меня одолел какой-то мистический страх. Однако мне удалось прогнать его, но тут же на его место пришел другой. Что сделает мой муж? Правильно ли он поступит? Какая судьба ждет нас и нашу милую Францию?
Я продолжала гладить его руку. Беспокойство и безмерная любовь переполняли меня… И в это время словно чья-то холодная ладонь сжала мое сердце. Казалось, что оно остановилось; я не могла вдохнуть, контуры предметов стали размываться… В ушах моих нарастал какой-то гул.
По-настоящему испугаться я не успела. Мой супруг вдруг, словно очнувшись, всем корпусом повернулся ко мне и стал трясти за плечи.
– Биби! Что с тобой, любовь моя? Ты слышишь?! Биби!!!
Сердце снова забилось, неся несказанное ощущение блаженства и облегчения.
– Все в порядке, Мани… Ты что, испугался? Нет, правда, все в порядке! Тебе показалось, дорогой… Все хорошо, любимый…
Я говорила это, чтобы прогнать и забыть то кошмарное ощущение, что мое сердце больше не бьется, при этом понимая с тоской, что полностью теперь избавиться от «этого» не удастся… Я обнимала своего мужа, и он тоже порывисто прижимал меня к себе, бормоча что-то извинительное. И мне так хотелось верить в этот момент, что все будет хорошо, что все будет правильно, что Франция будет процветать, а мы с мужем еще будем счастливы много-много лет…
* * *
21 июля 2018 года (31 декабря 1941 года). Вечер. РФ-2018, Москва, отель «Националь»
Иван Алексеевич Бунин, русский прозаик и публицист
Мы находимся в мире две тысячи восемнадцатого года уже три с половиной месяца, и за это время успели исколесить вдоль и поперек всю Российскую Федерацию, а также некоторые окрестные страны. Впечатлений у меня было столько, что хватило бы на несколько книг. Но все равно наша компания продолжала метаться из одного конца страны в другой. Я считал, что не имею права возвращаться обратно в сорок первый год, пока не проникнусь душою новой России, шагнувшей в двадцать первый век. Ну как же – побывать в России 2018 года и не проехаться с ветерком по знаменитому Крымскому мосту! Посмотрите направо – там Азовское море, посмотрите налево – там Черное. И ветер в лицо, и версты пролетают мимо…
Впервые о необходимости постройки подобного сооружения заговорили еще во времена моей юности, когда возникла идея соединить железной дорогой черноморской побережье от Севастополя до Батума. Воплощению этой идеи в условиях дореволюционной России помешала Великая Война, иначе еще называемая Первой мировой и Империалистической. После Революции, гражданской войны и Разрухи большевики достроили почти готовый участок от Новороссийска и Батума и махнули рукой на остальное – больно сложным с технической точки зрения представлялся Крымский мост в реалиях первой половины двадцатого века.
