— Ты прочел до конца, епископ Янош?
Витез взглянул на него и сказал только:
— Действие, на тебя им оказанное, я и так вижу…
Епископ подошел к окну, выглянул на двор, где, подгоняя друг друга, суетились строители и художники. Он смотрел упорно, будто надеялся оттуда получить помощь или поощрение, а потом повернулся к Хуняди, с любопытством следившему за каждым его движением. Епископ показал на двор.
— Я говорил уже, как хороша твоя крепость, таких я и в Италии не много видывал!..
И так как Хуняди смотрел на него с удивлением, после короткого молчания продолжал:
— Душа моя всегда успокаивается, видя подобную красу, ибо жажда прекрасного во мне не исчезнет вовек. Но выдержат ли эти стройные башни, которые ты возводишь, свирепые бури с Ретезата? А все эти резные украшения выдержат ли осаду турок или иных врагов, которые нападут с другой стороны?
— Ты хочешь сказать, что…
— Я сейчас не хочу сказать ничего иного, кроме того, что у меня на сердце. А на сердце у меня лишь тревога за тебя. Даже если ты и думаешь по-другому…
— Я понял твою притчу, епископ Янош. Но чую я, бог избрал меня, чтоб поставить над разоряющими страну вельможами. Или не прочел ты в письме ученого отца Поджио Браччолипи, что, ежели кто не исполнит волю божью, того господь лишит в конце концов своей помощи?
— Да, прочел.
— Вот я это и исповедую!
— Да, прочел, но не забываю того, что Поджио Браччолини живет в Италии. И что Козимо Медичи живет во Флоренции, а не здесь, в Венгрии. Прошу тебя, господин Янош, не забывай этого и ты!
Хуняди немного помолчал, потом тихо спросил:
— Ну, а какое же предложение ты привез мне? Ведь, думаю, не с пустыми руками приехал.
— Я не привез с собой готовых предложений. Я приехал, чтобы потолковать с тобой. Но не так, как сейчас, не с враждой друг к другу, а с любовью и пониманием.
— Слушаю тебя, епископ Янош.
— Все же оттуда, из Варада, я дальше вижу и больше слышу, нежели ты отсюда, из-за Ретезата. Правда, меня твоим холопом почитают и очень остерегаются говорить при мне истину, но, знаешь ведь, слуге иной раз скажут то, что до ушей хозяина довести хотят, да только шепнуть то не смеют ему на ухо!
— Я и так много дурных вестей получаю. Есть у меня преданные люди, они долгом своего сердца почитают сообщать мне все.
— Поверь, я тоже предан тебе, господин Янош. Но я не довольствуюсь передачей сообщений, я и свое мнение тебе излагаю. Не довольствуюсь пересказом, что злобствуют на тебя за господина декана Миколая Лясоцкого, которого взял ты к своим сыновьям воспитателем. Говорят, кто поставил рядом с собой учителя покойного Уласло, тот, верно, хочет себя либо сынов своих поставить на место почившего…
— Ну, а ежели хочу? — спесиво вырвалось у Хуняди.
Однако Витез сделал вид, будто не слышал слов его, даже внимания не обратил, и продолжал высказывать то, что было у него на сердце:
— Еще раз скажу, я не довольствуюсь простой передачей наветов этих, и тут же добавляю: отпусти господина Миколая Лясоцкого и договорись поскорее с императором Фридрихом о выдаче Ласло, после смерти короля-отца рожденного…
— Стало быть, самому поставить над собой властителя, другим благоволящего?
— Все лучше, если сам поставишь, нежели другие это сделают. Враги твои. Уж они-то непременно против тебя его настроят, а так ты к себе привлечешь сердце юного Ласло…
— Но и ты ведь знаешь, что я достаточно торговался из-за него с Фридрихом австрийским, — нерешительно произнес Хуняди.
— Торговаться можно и так, чтобы покупатель сразу почуял: тут сделке не бывать…
Хуняди бросил на него злобный взгляд, и епископ поспешил договорить:
— Прочие вельможи, враги твои, слухи распускают, будто ты только вид делаешь, а договориться не желаешь.
И, высказав главное, заговорил просительно, чуть ли не умоляюще:
— Договорись с ними, брат Янош. Ныне они еще боятся твоей власти и с охотой пойдут на мирный сговор. Но что будет, если с одной стороны на тебя турок нападет во всеоружии, а с другой они — с коварством своим, что любого оружия губительнее? Столкуйся с ними!..
Хуняди выпрямился, напружинил короткие, кривые ноги, будто стоял отважно и твердо перед невидимым врагом, и заговорил решительно:
