Валентина Петровна предложила мне присоединиться к
группе наших спортсменов для поездки на финал школьной
спартакиады в Эстонию. Не участвовать, а именно
присоединиться. Как часть культурной программы. Это были
финалы по легкоатлетическому пятиборью и они включали
бег на 100 и 400 метров, прыжки в длину, копье и ядро. Не
моя специализация. В финалисты от нашей республики
попали мои одноклассники, включая моего друга ,знаменосца
Витю. Интернат брал на себя путевку и проживание. Моим
родителям надо было оплатить половину стоимости билетов.
Вскоре после зимних каникул мы полетели с юга на запад. В
Прибалтику. Для нас это было будто слетать на Марс. Наша
группа включала пятерых атлетов, троих, включая меня, из
культурной программы, завуча Валентину Петровну и
тренера по гимнастике. Просто потому что у него был
аккордеон. С ним он всю дорогу не расставался. Его задача
была сыграть национальную мелодию для танца двух девочек
с казахского отделения школы. Завуч включила их всех в
культурную программу. На всесоюзном финале пятиборцев в
Эстонии мы, юные спортсмены Казахстана, должны были
выглядеть солидно. Особенно учитывая тот факт, что все
пятеро спортсменов финалистов от нашей республики были
русскими. Казахский народный танец под аккордеон был
предназначен для сглаживания этого национального
д и с б а л а н с а . Х о л о д н а я з и м н я я М о с к в а б ы л о
негостеприимной. Наш пересадочный рейс задержали. Ночь
мы провели всей группой в крошечном номере гостиницы
Аэрофлот. Из высоких окон отеля сквозь зимний смог
утренняя Москва была видна как на ладони. Снег, машины, дома. И вдруг через несколько часов мы все оказываемся на
другой планете. Мы прилетели в Таллин.
Сначала мы удивились солнцу и зелёной траве посреди зимы.
Затем мы удивились, что никто не говорит по-русски. Потом
мы просто перестали удивляться, потому что удивительным
было все. Иначе можно было бы легко потерять голову от
удивления. От моря до средневековых стен. Ни того, ни
другого я раньше не видел. Нас водили, нам показывали, нам
говорили. А мы просто смотрели, кивали головами и
соглашались как дети. Подобное этому головокружение я
испытал в Лондоне в 1990, когда приехал туда на учёбу из
голодной Москвы. И чтобы крыша совсем не съехала от
изобилия всего, я там тоже просто перестал удивляться. Это
помогает в необычной обстановке чего-то не по-советски
сверхъестественного. К каждому из нас прикрепили по
сопровождающему. У меня сопровождающей была
рыжеволосая Тиина из седьмого класса. Она знала только два
слова по-русски. Хочу и не могу. Этого нам вполне хватало
для полноценного общения. Когда она предлагала мне что-
нибудь, то спрашивала - хочу? Я радостно кивал головой.
Когда я спрашивал у Тиины что-нибудь, она отвечала - не
могу. Так что я все хотел, а Тиина ничего не могла. Нам так
понравилось наше общение, что мы решили продолжить.
Через месяц Тиина прислала мне письмо. Русских слов на
вырванном тетрадном листочке на этот раз было больше, почерк был детский и ошибки были почти в каждом слове.
Наверно у Тиины по русскому была двойка. Или ей просто не
нравился русский. Зато нам сразу понравился эстонский. Мы
с Витей Бушуевым стали повторять двойные т или п, и
удлинять гласные в словах. Чаще всего мы слышали Тээррэ
туулемааст. Что значило Добро пожаловать. Так и запомнили.
В эстонской спортивной школе дети жили в комнатах по 2-3
человека. Комнаты выглядели по-домашнему, у каждого
ученика свой стол и шкаф. Не то что у нас в интернате, 1
шкаф и 1 спальня на 16 человек. В общем любые сравнения
были не в нашу пользу. В столовке был выбор блюд и не
пахло кислыми щами. В школу они ходили в пиджачках и
обычных галстуках как у взрослых. На девочках юбки в
крупную клетку со складками. В нашей школе все стали
