Блюстители общественного порядка менее всего способны разобраться в миллиграммах и чудесах. Столкнувшись со случаем, не предусмотренным уголовным кодексом, они приняли самое легкое и обычное решение: отправить муравья в тюремную камеру. Поскольку у муравья была прескверная репутация, дело пустили по инстанциям и поручили его компетентным лицам.
Судебная волокита выводила нетерпеливого муравья из себя, а его запальчивость озадачивала даже адвоката. Глубоко убежденный в своей правоте, муравей отвечал на все вопросы с нарастающим высокомерием. Он даже распустил слух, что в его случае допускается грубое нарушение прав обвиняемого. И еще он сказал, что в ближайшем будущем его недругам придется признать историческую значимость чудо-миллиграмма. Вызывающее поведение муравья навлекло на него гнев всех судейских чиновников. Но обуреваемый гордыней муравей позволил себе заявить, что он чрезвычайно сожалеет о своей причастности к такому мерзкому муравейнику. После этих слов прокурор потребовал смертной казни.
Муравью удалось спастись от смерти только благодаря заключению знаменитого психиатра, который установил, что налицо случай душевного расстройства. По ночам арестант полировал чудо-миллиграмм, переворачивая его с одной стороны на другую, и часами не отрывал от него глаз. Днем он таскал миллиграмм на спине, сшибая углы узкой и темной камеры. Словом, несчастный муравей приближался к концу своей жизни в состоянии крайнего возбуждения. Его совершенно не трогала растущая толпа зевак, внимательно наблюдавших за такой небывалой агонией.
По настоянию тюремного врача заболевшего муравья три раза переводили из одной камеры в другую. Но чем просторнее была камера, тем больше волновался муравей. Он объявил голодовку, не принимал никаких журналистов и упорно молчал.
Верховные власти постановили отправить обезумевшего муравья в больницу. Но разве где-нибудь спешат проводить в жизнь правительственные решения?!
Шло время, и однажды на рассвете надзиратель увидел, что в камере царит спокойствие и вся она озарена каким-то сиянием. На полу сверкал чудо-миллиграмм, излучая свет, подобно граненому алмазу. А рядом лапками кверху лежал героический муравей — бесплотный и прозрачный.
Весть о кончине муравья и об удивительных свойствах чудо-миллиграмма с молниеносной быстротой распространилась по всем галереям муравейника. Толпы муравьев двинулись к камере, которая стала походить на часовню, объятую голубым пламенем. Муравьи в отчаянии бились головой об пол. Из их глаз, ослепленных ярким светом, ливмя лились слезы. Организация похорон осложнилась из-за проблемы дренажа. В муравейнике не хватало венков, и муравьи стали грабить хранилище, чтобы возложить на труп великомученика пирамиды съестных припасов.
Словами не передать, во что превратилась жизнь муравейника: какая-то смесь гордости, восхищения и скорби. После пышных и торжественных похорон последовали балы и банкеты. Тут же принялись строить святилище для чудо-миллиграмма. А загубленного, непонятого при жизни муравья со всеми почестями перенесли в мавзолей.
Власти были смещены по причине их полной недееспособности. С большим трудом и далеко не сразу приступил к делам совет старейшин, который положил конец затянувшимся траурным оргиям. После многочисленных расстрелов жизнь стала входить в свою колею. Самые дальновидные старцы все более уверенно превращали молитвенное поклонение муравьев чудо-миллиграмму в официальную религию. Были учреждены должности хранителей и жрецов. Вокруг святилища выросли большие здания, которые быстро заполнились чиновниками в строгом соответствии с социальной иерархией. Экономическое положение еще недавно процветавшего муравейника резко пошатнулось.
Хуже всего было то, что беспорядок, не зримый на поверхности муравейника, усиливался из-за разлада в рядах муравьев. На первый взгляд все шло как прежде, муравьи поклонялись миллиграмму и отдавали все свои силы честному труду, несмотря на то что изо дня в день множилось число чиновников, которые занимались все более пустяковым делом. Невозможно сказать, кого первого посетила пагубная мысль. Скорее всего многие муравьи одновременно подумали об одном и том же.
