— Твой голос уже восстановился, Морана? — спросил Белин.
Морейн состроила капризную гримасу и потрогала себя за горло, вытянув шею. Со времени болезни принцесса еще ни разу не пела для короля.
— Не знаю, смогу ли я когда-нибудь петь, — проговорила она жалобным голосом.
— Это так жестоко с твоей стороны, Морана, лишать меня твоего прекрасного пения и общества. — В отсутствие предостерегающего Гвидиона король вел себя с принцессой, как деревенский ухажер. — Ну же, я понимаю, тебе есть за что сердиться на меня, но разве я не достоин прощения, — произнес он, улыбаясь.
— Трудная задача, мой король, решить, достоин ли убийца матери прощения ее дочери. Разве что моя безграничная преданность тебе послужит искуплением твоей вины?
В зале повисло гнетущее молчание, на какой-то момент прекратили грызться даже собаки. Белин был ошеломлен этим неприкрытым вызовом, даже оскорблением. Он и думать забыл, что у Морейн могут быть другие причины осуждать его, кроме недостаточного внимания к ней с его стороны. За такие слова кто-нибудь другой мог бы лишиться головы. А Морейн каким-то чудом умудрялась выживать, не раз бросая в лицо королю или его братьям оскорбления. Ее дерзкое поведение вызывало в Белине одновременно и восхищение, и страстное желание отрезать ей язык. Теперь он пытался понять, что движет этой женщиной. Зачем она явилась к нему и пытается испортить ему обед?
— Ну-ка подойди сюда, — грозно проронил Белин, отбросив шутливый тон. Морейн молча подошла. — Неужели ты думаешь что я поверю в твою преданность убийце твоих родителей? — лицо короля стало непроницаемым.
Морейн почувствовала его нарастающий гнев. Пришло время сделать решающий ход. Она давно ждала удобного случая. Она заговорили медленно, чтобы каждое слово дошло до короля и его братьев:
— А ты знаешь, мой король, что испытывает человек к тому, кто на его глазах убил его мать? — Морейн выдержала паузу. — Что ты сделал бы с тем, кто совершил подобное?
Братья молчали, Каэль так и замер с открытым ртом, из которого торчал кусок непрожеванного мяса. Есть больше никому не хотелось. Король с ненавистью посмотрел на женщину. Как смеет она так разговаривать с ним, да еще в присутствии его подданных? Морейн увидела, как свирепеет король, и заторопилась:
— А я могу показать тебе этого человека!
— Что-о? — Белин чуть не вскочил. — Да откуда ты вообще можешь знать об этом?
— Это произошло на моих глазах, — горестно промолвила принцесса, отогнав тяжкие воспоминания, которые не должны были испортить ее игру.
— Кто же он? — прорычал Белин.
Как Морейн не хватало куска отполированного металла для более эффектного продолжения.
— Ты! — воскликнула Морейн и, увидев перекошенное лицо Белина, пожалела о том, что вообще начала этот разговор. Она молилась, чтобы король не проткнул ее своим кинжалом.
Белин был ошарашен. Во что она играет, эта сумасшедшая? Он молча сверлил ее взглядом. Морейн, не получив ответа, была вынуждена продолжить:
— Когда в Эринире вы ворвались в комнату, где укрывалась я с несколькими служанками, старая женщина в сером плаще бросилась тебе навстречу, помнишь? Ты проткнул ее мечом, чтобы убрать с дороги. Это была твоя мать — Меленасс.
Потрясенный Белин не мог вымолвить ни слова. Через некоторое время он глухо спросил:
— Ты можешь это доказать?
— Ты помнишь талисман Туатов, который всегда носила твоя мать, талисман из голубого камня, подаренный ей ее отцом, друидом Мэлгоном. — Король молча кивнул. — Этот талисман сейчас находится у одного из твоих воинов, он содрал его с меня. Прикажи его принести. Пусть Убракий отдаст его тебе.
Белин указал пальцем на сидевшего в отдалении за общим столом Убракия.
— Ты снимал голубой камень с кого-нибудь из женщин в Эринирском замке?
Убракий замялся, но, встретившись взглядом с Морейн, сказал:
— У каждого есть такое право. Это моя добыча.
— С кого ты его снял?
— С нее, — Убракий кивнул в сторону принцессы.
— Принеси его немедленно!
Убракий вытер жирные от еды руки о штаны и, поклонившись, вышел из залы.
— Почему же он оказался у тебя? — спросил король.
— Она сама отдала его мне. «Только бы этот чернявый не подарил камень какой-нибудь из своих наложниц», — подумала Морейн.
