Итак, занимаем отведенные нам места. Мне достается нижняя полка. Учитывая уже упомянутые выше «прелести» и гуляющие по вагону сквозняки, это не лучшее место для сна, так что первый день путешествия начинается для меня довольно рано. Проходит он за разговорами, шахматами, чтением и беспрестанным поглощением съестного. За окном бесконечные, измочаленные дождями поля, пологие, почти совсем без растительности холмы. К полудню входим в полосу дождя, который продолжается до самого вечера.
После ужина происходит эпизод, вызвавший у нас небольшое потрясение. Пола добросовестно решила освободить нас от накопившегося мусора и с полиэтиленовым мешком в руках отправилась к проводнице. Их диалог был исключительно красноречивым.
— Куда можно высыпать мусор?
Палец проводницы указывает на слегка приоткрытое окно.
— Но как?! — приоткрытый рот Полы выражает крайнюю степень удивления и нерешительности.
— Мэй гуаньси, — следует в ответ… «Мэй гуаньси» — выражение, имеющее множество значений и оттенков и чаще всего близкое русскому «ничего». Изящным жестом проводница берет из рук оторопевшей американки мешок и вытряхивает его содержимое за окно. «Мэй гуаньси», — повторяет она, что сейчас можно истолковать как «будь проще», и возвращает опустевший пакет. Куда уж проще. Теперь замечаем, как усеивают привокзальные перроны и железнодорожные насыпи картонные коробки из-под завтраков и обедов, обрывки бумаги и консервные банки, кожура бананов и апельсиновые корки.
4 февраля. Можно ли забыть этот туманный, пасмурный день, когда мы впервые увидели странные, причудливые пейзажи северной Гуаней? С самого утра на горизонте вырастают и постепенно наплывают на нас остроконечные вершины. Склоны холмов поросли тонкоствольными деревьями, среди которых выделяется раскидистая китайская сосна. Гарвину все это напоминает североамериканский ландшафт. Отчего-то и мне эта картина кажется неуловимо знакомой.
В ожидании Гуйлиня разговорился с преподавателями. Оказалось, что не только Ту-лаоши, что не было для меня новостью, немного говорит по-русски, но и ее пожилые коллеги в давние 50-е годы изучали русский язык. Правда, в их памяти сохранилось всего несколько слов да устоявшееся восхищение русской литературой. Как всегда бывает в подобных случаях — словно все беседы ведутся по одному раз и навсегда заданному сценарию, — перебивая друг друга, выражают свое восхищение Пушкиным, Чеховым, Толстым… Потом разговор понемногу угасает и вспыхивает вновь, как только кто-то упоминает советское кино.
— А вы смотрели кинофильм «Москва слезам не верит»?
— Ну конечно. Хороший фильм.
— А это правда, что в Советском Союзе есть такие женщины?
— И мужчины, — добавляет Ту-лаоши…
Вопрос традиционен. Мужчины не верят, что существуют такие женщины, как главная героиня фильма, а прекрасная половина человечества разуверилась в том, что есть где-то доблестные рыцари.
Разговор снова затихает. Информация о СССР, что имеют мои собеседники, исчерпана. Перекидываю мостик к Китаю — и они снова оживляются. Здесь круг тем неисчерпаем.
В 9.50, точно по расписанию, поезд медленно вползает под своды гуйлиньского вокзала. Крытый во всю длину состава перрон почти пуст: сошедшие с поезда пассажиры быстро исчезают за надписью «Выход», и только у дверей «жестких сидячих» вагонов уже выстроилась очередь претендентов на освободившиеся места.
Мы тоже неспешно продвигаемся к выходу, но не к общему, предназначенному для всех пассажиров, а к специальному — для иностранцев. Через просторный, светлый и совершенно безлюдный зал выходим на площадь и… маемся в ожидании. Лаоши с виноватыми улыбками преподносят первый сюрприз: автобус придется немного подождать, поскольку, как это ни странно, нас ожидали вчера… Никто не ропщет, все полны сил, энергии и хорошего настроения, все — в предвкушении чего-то удивительного. И незапланированная возможность поближе познакомиться с городом, хотя бы с его привокзальной жизнью, воспринимается с энтузиазмом.
У привокзальной площади вполне современный вид: блестящее огромными проемами окон здание вокзала, четырех-пятиэтажные дома, зелень, огромные многоцветные рекламные щиты, предлагающие приобретать продукцию гуйлиньских промышленных предприятий — станки, оборудование, велосипеды, медикаменты… Реклама ориентируется не столько на индивидуального, сколько на оптового покупателя. Над входом в вокзал крупными иероглифами на красном фоне грозное предупреждение: «Строго воспрещается вносить легковоспламеняющиеся и взрывчатые вещества». Очень актуально, учитывая приближающийся Новый год (по лунному календарю) и страсть китайцев, от мала до велика, к разного рода фейерверкам.
