Термопарное охлаждение обшивки для легких спортивных космопланов не годилось. Пришлось разработать иную, более сложную стратегию спуска.
Коридор входа в атмосферу напоминал здесь зигзагообразную траекторию лыжника-слаломиста (отсюда и название «космический слалом»). Спуск космоплана можно также сравнить с порханием осеннего листа, падающего с ветки дерева. Войдя в атмосферу с выключенным мотором и выпущенными крыльями, космоплан становится планером. Он ныряет в плотные слои атмосферы и сразу же выныривает, но на несколько меньшей высоте. Снова погружается в атмосферу и опять делает «горку».
Так, нырок за нырком, космоплан теряет высоту, не перегреваясь и не испытывая значительных перегрузок.
И вот тут-то проявляется искусство пилота: чем меньше порханий совершит «осенний лист» и чем ближе окажется последнее из них к заданному месту приземления, тем быстрее закончится спуск.
Пет владел искусством космического слалома в совершенстве. Он выполнял меньше порханий, чем любой из его соперников, рассчитывая и преодолевая коридор входа так, чтобы все время оставаться на грани максимально допустимых перегрузок, но не переходить ее. К тому же Пет приземлялся «в одно касание», планируя до момента посадки. Большинству же спортсменов приходилось дотягивать к финишу на моторе, теряя дорогие минуты. … Щелчок — выпущены крылья. Рука привычно ложится на штурвал. Взгляд сквозь алмазное стекло. Наперерез, в почти отвесном падении, — желтая молния!
«Катастрофа? — обожгло мозг. — Или… Неужели решил напролом? Безумие!» Пет дал сигнал общей тревоги — впервые за свою спортивную жизнь. И тут же увидел черную молнию, сверкнувшую вслед за желтой. … Ктор посматривал на часы. Близилось к концу ожидание. Болельщики давно закончили навигационные расчеты. Заключали пари, как когда-то на скачках.
То, что первой приземлится черная «десятка», ни у кого не вызывало сомнений. Страсти разгорелись вокруг того, кто окажется на втором месте, завоюет титул чемпиона. Из уст в уста передавали шутку, что чемпионская медаль нынче не золотая, а лишь слегка позолоченная, как пресловутая пилюля.
Среди присутствующих на космодионе, пожалуй, только Ктор и Игин сохраняли спокойствие.
Ктору вовсе не хотелось лететь сюда, он заставил себя сделать это ради Игина, мысленно же поднимался по ступеням беломраморного мавзолея, где по-прежнему непробудным сном спала Джонамо. Что же касается управителя, то вся его страстность принадлежала любимому делу. А сейчас он просто отдыхал, наслаждаясь иллюзией космического полета, сверкающими, как иней, пылевыми облаками в созвездии Доброй стаи, багрянцем Уканы: полиэкраны были щедры на зрелища.
Но вот они разом ослепли, пригасли, затем засияли матовой белизной.
Невидимый Арго задышал в уши:
— Внимание, внимание! Совершает посадку… — Пауза, потом недоуменно: — Совершает посадку Пет, стартовый номер три!
С полиэкранов навстречу зрителям несся под разными ракурсами синий космоплан чемпиона. Беззвучно скользнув по пластобетону посадочной полосы, он замер вблизи центральной трибуны.
Не прошло и минуты, как приземлился серебряный призер Янш на фиолетовой «девятке». Спустя три минуты стал известен обладатель бронзовой медали — Ли. Его алая «единица», подхваченная тормозящим электромагнитным полем, остановилась в нескольких шагах от синего и фиолетового космопланов.
Пилотируемая роботом черная «десятка» запаздывала.
Один за другим опускались на космодион финалисты. Последней приземлилась зеленая «четверка» Слока.
Ни «десятка», которой прочили фактическую победу, ни желтая «двойка» Рикко так и не появились… … На следующий день Ктор, Игин и Гюнт посетили реанимационный центр, куда сразу же после аварии был доставлен Рикко.
— Ну как он? — встревожено спросил Председатель, обводя взглядом уставленную множеством приборов и аппаратов комнату, в центре которой на антигравитационном ложе лежал юноша. Его прикрытое полупрозрачной простыней тело было опутано сетью проводов и трубок.
— Теперь будет жить сто лет, — сказал профессор Макул. — Поразительно крепкий организм! После такой перегрузки…
