В глазах Корлиса Кей ничем не проявил смятения, и от его кажущейся черствости неприязнь ученого к космокурьеру только усиливалась. Он мысленно обвинял Кея в бездушии. И лишь сознавая неуместность упреков, не высказал их ему.
Полуторачасовые поиски не дали результата. Инта словно растворилась в пряном воздухе гемских джунглей.
— Довольно, — сказал космокурьер. — Все равно без толку. Так нам ее не найти.
— Вы хотите идти в Сонч без Инты? — с вызовом спросил Корлис.
Он был уже готов выплеснуть в лицо Кею все, что накопилось в душе: возмущение, презрение, горечь. Но космокурьер опередил его, сухо проговорив:
— Я не приучен бросать товарищей в беде. Да и отправляться в Сонч на ночь глядя — безумие.
— Что же вы собираетесь делать?
— Утром на свежую голову что-нибудь придумаю.
— Лишь бы она была жива! — вырвалось у Корлиса. — Если погибнет, никогда себе этого не прощу. Ведь это я пробудил у Инты желание попасть на Гему.
Все мои лекции! Ах, если бы я тогда мог подумать…
— Не хороните Инту раньше времени. На рассвете продолжим поиски. Но даже если случилось самое скверное, никто в этом не виноват. Вы уж во всяком случае.
— Как можно так спокойно рассуждать! — утратив над собой контроль, закричал Корлис. — Инта — женщина! И за что она вас полюбила? Да, да, полюбила! Или не видели, не замечали? Впрочем, куда вам, вы не человек, а робот, лишенная чувств машина!
Кей окаменел.
— Молчите? Нечего сказать?
— Нет, почему же… Я скажу… Возможно, вы правы, и я на самом деле бесчувственная машина. Но вернемся к этому разговору на Базе. Что же касается Инты… Да, она женщина. Быть может, лучшая из женщин… Однако любая скидка на пол ее бы оскорбила. Кстати, я, человек, лишенный чувств, сделал все от меня зависящее, чтобы она не летела с нами. Категорически возражал против ее участия в экспедиции, как, впрочем, и вашего…
— Я знаю, — подтвердил Корлис.
— Так вот, я был не прав. Хорошо, что Горн не посчитался с моим мнением.
Это я понял только сейчас. И хватит душеспасительных разговоров, будем готовиться к ночлегу.
Он отсоединил контейнер жизнеобеспечения, снял энергоскафандр. Корлис сделал то же самое. Затем они выжгли лучевыми ножами круг, молча выждали, пока почва остынет, и собрали каркас надувной палатки. И хотя не проронили ни слова, работали споро и слаженно, словно давно приспособились друг к другу. Уже через несколько минут их временный дом подставил ярко-красные упругие стены посвежевшему ветру.
Быстро смеркалось. Небо было ясное, и на нем проступили неподвижные непривычно мерцавшие звезды. Обоим пришла в голову одна и та же мысль: насколько же хрупка и противоестественна жизнь на орбите, где даже звезды несутся нескончаемым косым дождем…
И вдруг среди застывших светил возникла яркая живая точка. Она плыла по небосводу — все вперед и вперед сквозь звезды, — и, казалось, ничто не может прервать ее горделивого безостановочного движения.
— База! — крикнул Корлис, тормоша задумавшегося Кея. — Вот она, родная, смотрите же!
Каким теплом повеяло на них от этой рукотворной звездочки! Там сейчас волнуются за них, ждут очередного радиосообщения, а они не в силах сообщить, какая приключилась беда, и оттого не выходят на связь. Трусость, малодушие? Нет, желание уберечь друзей от горя, весть о котором может оказаться преждевременной, — вот что движет ими. Надежда найти Инту еще не утрачена…
При виде Базы исчезло чувство обреченности. Они снова уверовали в успех, и сама их нелегкая миссия обрела смысл, постижимый только здесь, на Геме, где все напоминает о величайшей трагедии человечества. Словно им предстояло вынести приговор: светить или не светить огоньку жизни в кромешной тьме космической ночи.
Ощущение причастности к судьбе горстки людей, которая одна только может спустя многие поколения возродить человечество и дать ему новый шанс на будущее, неожиданным образом сблизило их. И казавшаяся такой стойкой неприязнь отступила на задний план, как нечто мелкое, поверхностное, несущественное…
— Ложитесь-ка спать, — с несвойственной ему мягкостью предложил Кей. — Будем дежурить по очереди, я первый. Через четыре часа разбужу. Согласны?
