Мы прибыли в Штеттин, город в устье Одера, место, где лет так через сто пятьдесят должна родиться герцогиня Ангельт-Цербстская, будущая императрица Екатерина II.
Если я ничего не путаю.
Да нет же! Ведь я была здесь в прошлой жизни. Школьницей. Нам устроили экскурсию в Польшу, в город Щецин, а это и есть Штеттин. Показали главную достопримечательность – замок, место рождения Екатерины, и Тюремную башню, где во время оно сидела в заточении Сидония фон Борк, знаменитая колдунья. Но мне почему-то врезались в память причал в порту, тяжёлый запах и плавающие в грязной воде дохлые крысы.
– Богатая земля Неметчина, – с уважением произнесла Барбара.
Она и о Гданьске так же отзывалась, и о Региомонтуме. Послушать старуху, тут все земли «славные и богатые». За исключением Московии, о которой Барбара говорила с явным неодобрением. Чем, интересно, старой ведьме земляки насолили?
– Богачка тутошняя, девица фон Борк, зело красна, – продолжила Барбара. – Да не на радость людям та красота – на погибель.
– Чего так? – спросила я.
– Злыми чарами привораживает она вашего брата. И юных, и мужей зрелых. Сказывают, очаровала она князя фон Вольгаста. Тот собрался было взять её в жены, да не посмел ослушаться запрета князей Штеттина. Озлобилась фон Борк, и наложила на князя заклятие. Засох тот от тоски, да помер.
Тут мне вспомнилась печальная развязка истории колдуньи:
– Гореть ей на костре, этой Сидонии.
– А тебе откуда сие ведомо? – живо воскликнула Барбара. – И имечко её знаешь. Неужто и до Московии слух дошёл о ворожее?
Чёрт, опять я прокололась! А старуха явно что-то подозревает – хитро поглядывает, будто догадывается… Вот только о чём? Я объяснила, мол, да, слышала о ней на родине. Барбара кивала, поддакивала, а на устах её блуждала улыбка.
Могла ли я знать, что лично встречусь с самой Сидонией фон Борк?
Знаменитая колдунья припожаловала к нам, точнее, к прорицательнице Лари. Не иначе как по обмену опытом.
В тот день представление отменили. Заболел Хозяин – отравился рыбой. Накануне он и Себастьян ужинали в кабаке, где угощались вином и жареными угрями. Ночью у Зуко началась обильная рвота. Послали за мной. Я сделала ему промывание и велела выпить молока. Утром его опять тошнило и слабило, хотя и не так сильно. Но артист из него, конечно, никакой. Себастьяна тоже прослабило, однако проспиртованный организм горького пьяницы легче справился с отравлением.
Под вечер раздался стук колёс и цоканье копыт по мостовой. К лагерю подъехала карета, запряжённая парой белых (как правильно назвать такую масть, не знаю) лошадок, в сопровождении двух верховых – телохранителей важной особы. Они спешились, и один проследовал к шатру Барбары, чтобы привести её к владелице шикарного, чёрного с золотыми обводами экипажа. Я стояла неподалёку. Увидела, как дверца кареты распахнулась, и встретилась глазами со взглядом женщины необыкновенной красоты.
Вообще-то я по натуре скептик. Во всяком случае, не умиляюсь при виде гламурных красоток и всяких там фотомоделей – крашеных кукол с куриными мозгами. Сейчас же я видела перед собой по-настоящему красивую женщину, обладательницу роскошных цвета червонного золота волос, точёных носа и шеи. Но заметнее всего – глаза, огромные, темно-аквамариновые, как вода в Адриатике, с лёгким прищуром. В них можно утонуть, любого мужчину взгляд этих глаз должен сводить с ума. Если уж на меня подействовало…
«Сидония фон Борк!», – донёсся до меня восхищённый шёпот Станко. (Мальчишка рядом околачивался).
Барбара в сопровождении телохранителя подошла к карете, поклонилась Сидонии, неуклюже влезла внутрь. Дверца захлопнулась, изнутри задёрнули занавески.
О чём беседовали две ведьмы, не знаю. Разговор продолжался не менее часа. Меня распирало любопытство, а ещё желание как-то помочь красавице Сидонии, предупредить её о грозящей смертельной опасности. Да разве ж она послушает!
Когда Барбара вышла из экипажа, я с удивлением увидела, что фон Борк смотрит на меня. Мало того – она поманила пальцем! Я растерянно оглянулась: может не меня зовёт? Нет, точно – меня.
Я приблизилась к карете и тоже поклонилась, сняв шляпу – научилась уже.
