Он широко открыл глаза — большие, не меньше суммы, отпущенной американцами на вооружение в 2002 году.
— Что-о-о?! И тебе тоже?
Она простонала:
— Как это, как это «и тебе тоже»? Ну вот, все оказалось еще хуже, чем я думала! Ты мечтаешь развестись со мной, тебе хочется женщин куда более сексуальных, чем я, а таких миллион, что, впрочем, естественно: я-то превратилась в старую мерзкую клячу… Ты считаешь, что я ниже всякой критики, и это нормально, черт возьми, и тут сто процентов моей вины, и ты прав, когда…
— Погоди-погоди, мне кажется, я вовсе не хочу разводиться, и я совсем не нахожу тебя старой мерзкой клячей, и это только у меня все не в порядке!
Ариана, просто наповал сраженная таким количеством прекрасных новостей, воскликнула почти радостно:
— Ты черт знает что болтаешь! Это я больше так жить не могу… Это у меня ни капли энергии, никаких желаний, ни на грош мужества!
— Ничего подобного! Ты в отличной форме, достаточно посмотреть! Зато я совершенно обессилел, и жизнь из меня ушла…
Жена совершила ошибку — она улыбнулась:
— Жизнь ушла? Какое счастье, что ты отрезаешь себе уже третий кусок кулебяки, — с кулебякой-то она точно вернется! Ничего ты не хочешь понять. Это я на краю бездны!
Юго обиделся:
— Прости, Ариана, но о себе ты беспокоишься совершенно зря… Да и вообще я не понимаю, как ты можешь чувствовать себя плохо, живя той сладкой жизнью, которую я тебе обеспечиваю!
— Что, что-о-о?! Ты мне обеспечиваешь сладкую жизнь? О да, верно-верно, ты и впрямь болен, Юго, ты тяжело болен, раз возомнил себя Доналдом Трампом![15]
— Никоим образом. Что за чушь! Ладно, в таком случае скажу тебе, что узнал сегодня от Пьера. Возможно, я переживаю mid-life crisis!
Молодая женщина расхохоталась:
— Боже ж ты мой! Та самая страшилка для игроков в гольф предпенсионного возраста! Ах ты, бедненький, сейчас не осталось даже редакторов мужских журналов, которые верили бы в эту бредятину!
Окончательно разозлившись, Юго повысил голос:
— Вовсе не страшилка, а чистая правда! Представь себе, у меня все симптомы! Я угнетен, подавлен, лишился сна, моей легендарной воли к победе будто и не бывало, все исчезло: радость жизни всегдашнее стремление взвалить на себя нагрузку выше сил, даже большая часть либидо… и ничего не осталось, ни-че-го!
Он с торжествующим видом загибал пальцы на руке, подсчитывая свои беды и горести.
Но Ариана не была бы женщиной, если бы оставила за кем-то последнее слово. Вовсе не ему хуже всех, пусть знает.
— Конечно, конечно, только свихнулась при всем при этом, НА САМОМ ДЕЛЕ умом тронулась именно я, а не ты! Знаешь что? Не зна-а-аешь! Тогда прими к сведению, что я хотела бы стать ТОБОЙ!
В ответ последовало молчание — Юго был явно озадачен таким поворотом дела. А она продолжала:
— Разумеется, не тобой в качестве несчастной жертвы mid-life crisis, нет, тобой — в качестве мужчины. Словом, я хотела бы жить твоей жизнью!
— Как ты сказала? Жить моей жизнью? Не понял…
— Когда ты вечером приходишь с работы, я тебе бешено завидую: у меня ощущение, что ты прожил потрясающий день, интересный, осмысленный, ты играешь по-крупному, ты рискуешь, у тебя большие, настоящие цели! Ну а я? Я в это время погрязаю в мелочах, быт меня заел. Ой-ой-ой, черт бы побрал эту жизнь обеспеченной женщины! Какая тут может быть уравновешенность, спрашивается, какая? Моя сегодняшняя жизнь — это бесконечная цепь одинаковых звеньев: дети-клиентки-дом, дети-клиентки-дом, тоска берет!.. Цепь повторяющихся задач — и никакого удовлетворения, никакого вознаграждения! Белка в колесе! До сих пор я закрывала на это глаза, потому что казалось, что тут просто мелкобуржуазный синдром — дескать, благодарности каждый день мне не хватает, заслуги мои не признают, ну и чувствовала, что общественной поддержки ждать нечего. Ну а теперь… теперь, как ты мог заметить, я пошевелила мозгами, и стало ясно: недалеко до худшего. Юго! — драматически воскликнула она. — Юго, я боюсь за тебя, хрен знает до какого уровня насилия я могу дойти! Я говорила с мамой, она, ты же знаешь, истинный гений… (Вздох.) Да, я говорила с мамой, и мама сказала, что вычитала у Гертруды Стайн мудрую мысль: любой социальный комплекс заслуживает внимания, и о нем надо говорить вслух, обсуждать его.
