Вдруг один из угольков – то ли подхваченный ветром, то ли по любой из других причин – откатился прочь. И там, на новом месте, замерцал так ярко, словно и не думал затухать. По поверхности головешки пробегали искры, становясь все ярче и ярче, словно находя новое топливо для всепожирающего огня. От уголька занялось несколько стеблей сухой травы, а там – вождь видел отчетливо – несколько невесть как очутившихся на его пути веточек. И вдруг сам по себе создался новый, набирающий силу костер.
И пламя костра заплясало в ночи, образуя причудливые фигуры, в которых вождь увидел битву.
Это была та последняя битва, где все они, все племя, должны были погибнуть от безжалостно разящих мечей врага.
Но нет, совсем не то плескалось в пламени костра! Вождь увидел великий Родовой камень, давший жизнь и место для жизни его племени.
Вождь в глухой досаде заскрипел зубами и с силой ударил кулаком по земле. Костер отреагировал немедленно: от Родового камня прямо по земле побежали, змеясь, тоненькие огненные ручейки. И все, что встречалось на их пути, словно оживало, окрашиваясь в цвет костра. Пламя, зажженное от крохотного, едва тлевшего уголька, вспыхнуло и поднялось вверх, заставив тьму отступить. Затаив дыхание, он смотрел, как поднимаются из земли те, кого давно уже проводили в подземное царство. Как загорается яркими лучами трава, превращаясь в острые, как бритва, лезвия, способные перерезать сухожилия любой из конниц. Как спешат присоединиться к его спящему войску призванные Родовым камнем духи полей и лесов.
Костер пылал ярко и ровно, словно ни ветер, ни дождь не могли ему помешать.
И сердце вождя озарил этот огонь. И показал путь.
Теперь он знал, что делать.
Вынув меч, он разворошил костер. К чему понапрасну жечь траву и кусты, если сообщение принято и решение найдено? Огонь послушно погас – только маленькая яркая точка переселилась на острый клинок и замерцала там, неся дух костра и победы.
– Вставайте, воины! Настала пора последней – победной битвы!
И воины встали.
И сердца их, горящие духом победы, зажгли их клинки. И они ринулись в бой.
Трава, мягко ложащаяся под копыта коней, рвала в клочья сухожилия коротконогих лошадок кочевников, лес и кустарник ощетинились ветками, готовые пропороть каждого, кто посмеет приблизиться. И река грозно заметалась, зашумела, собираясь выйти из берегов. Даже ветер, гонимый духами предков, норовил сбить с ног любого, кто попытается сделать хотя бы шаг в сторону селения, раскинувшегося возле Родового камня.
Этой силе не мог бы противостоять никто, не то что какие-то кочевники, сколько бы ни набежало их, не подумав.
К рассвету битва закончилась: биться уже было не с кем.
И только вытоптанная трава и пыль от удирающей со всех ног и копыт бесконечной армады побежденных врагов напоминали о ней.
И улеглась трава.
И притихла река.
И деревья вновь зашелестели листьями, словно не они только что щетинились кольями веток.
И ветер, отпущенный на волю духами, полетел разметать пыль, приводя в порядок потревоженную битвой степь.
И сами духи отправились отдыхать туда, где и положено им быть до скончания времен.
А вождь с дружиной отправился домой, где уже вовсю готовился пир.
И только великий Родовой камень стоял там, где стоял всегда.
Он знал, что племя, прирученное им и поселенное рядом, в безопасности. Знал он и то, что искра на клинке вождя не погаснет, пока светит солнце и дует ветер в месте, выбранном им для жизни и счастья.
В темноте ее глаза светились, словно два ярких фонарика, цвет которых менялся от желтого к зеленоватому.
Кошка смотрела на спящую женщину.
Точнее, на ее сны. Женщина, мирно сопящая на подушке, даже не подозревала, что в ее квартиру через распахнутую по случаю летней жары балконную дверь по ночам приходит кошка. Женщина жила одна, занималась карьерой, и кошкам в ее жизни места не было.
Но сама кошка так не думала.
Вообще-то это была обыкновенная домашняя кошка. От самой обыкновенной ее отличало только одно: умение видеть сны. Прежде, когда у нее была хозяйка, она по ночам рассматривала хозяйкины сны. Особенно ей нравился сон про море. Во сне хозяйки всегда был закат. Она стояла на палубе быстро летящей яхты, крепко держась за поручень. За спиной чуть слышно гудели тросы вант, раздувая парус, кричали чайки, и вода шелестела за кормой. И вкусно пахло морем и рыбой.
