Я интуитивно понимал, что единственный способ спасти себя — это попытаться разобраться в этом деле, и как можно скорее. Вот к какому неутешительному выводу я пришел, стоя на пустынной автобусной остановке возле дома дяди Махмуда. А единственной ниточкой, которая могла бы вывести меня на преступников, была женщина, передавшая записку Алика.
Порывшись в кармане, я нашел ее адрес, записанный на клочке бумаги. Она жила на другом конце города в новом жилом массиве.
Поймав такси, я поехал к ней. Ровно в десять часов вечера я оказался у нужного мне дома. Поднявшись на седьмой этаж, я нашел ее квартиру и, окинув внимательным взглядом лестничную площадку, нажал на кнопку звонка.
Из глубины квартиры сразу же послышался его мелодичный отголосок. Неожиданно распахнулась дверь соседней квартиры и показался мужчина средних лет в домашнем халате.
— Вы из полиции? — поинтересовался он, подозрительно окинув меня недоверчивым взглядом. — А то я уже полчаса звоню туда и никак не могу дозвониться.
— Да, — неожиданно для самого себя ответил я, повернувшись к нему лицом. Сам не знаю, как это у меня вырвалось, очевидно, чисто машинально. Сказалась более чем десятилетняя привычка, но, к несчастью, в самый неподходящий момент.
— А что произошло? — спросил я, отходя несколько в тень от висевшего прямо надо мной фонаря.
— Шум, — как-то безразлично ответил мужчина, все еще стоя в дверях. — У нее часто бывает шумно, и я уже несколько раз на нее жаловался, да и ей самой не раз говорил, но все без толку.
— Ну а сегодня что, шум был несколько иной?
— Иной, — спокойно повторил за мной мужчина, — совсем иной. — И от его излишней невозмутимости повеяло чем-то зловещим. — К слову сказать, — продолжил он, — вы можете пробраться к ней в квартиру по пожарной лестнице. Вон там, — он показал пальцем на окно возле лифта, — проходит эта самая лестница, с которой легко допрыгнуть до ее балкона, если, конечно, не боитесь высоты. — И он как-то неприятно засмеялся, обнажив на мгновение желтые от никотина редкие зубы.
Мне, очевидно, было необходимо под каким-то благовидным предлогом ретироваться. Но я сделал, как часто это со мной бывает, все наоборот. Я полез на эту проклятую лестницу. Лишь оказавшись на высоте более двадцати метров, я ясно осознал весь идиотизм своего поступка.
Но с лестницы на самом деле можно было перепрыгнуть на балкон, что я и сделал. Оказавшись на балконе, я осторожно приблизился к окнам, стараясь рассмотреть, что происходит внутри. На балкон выходили два окна, из гостиной и кухни. В гостиной было темно, а в кухне горел неяркий свет.
Подойдя к освещенному окну, я мягко толкнул форточку, которая, слегка скрипнув, отворилась. Просунув внутрь руку, я поднял нижний шпингалет и, поднявшись на подоконник, тихо спрыгнул вниз.
В кухне было сильно накурено. На полке у кухонного стола стояла высокая пепельница полная окурков. На самом столе была свалена в кучу груда тарелок с остатками пищи. Батарея разнообразных бутылок с красочными наклейками завершала этот своеобразный натюрморт.
Пройдя по коридору, я оказался в гостиной. В полумраке мне с трудом удалось разглядеть широкую софу со скомканными простынями. На столе царил такой же беспорядок, как и на кухне. Выйдя из гостиной, я пошел в сторону ванной. Подойдя к двери, я тихо отворил ее и заглянул внутрь.
В ванной, в каком-то кровавом месиве, лежала женщина, которую я искал. Кроваво-алая желеобразная масса полностью покрывала ее тело, оставляя открытой лишь верхнюю часть лица.
На полу у раковины стояла трехлитровая бутыль с вязкой темной жидкостью на самом дне. Я поднял эту бутыль и, отвинтив крышку, принюхался. Тяжелый, резкий запах сразу же распространился по всему помещению. Я быстро опустил бутыль и выскочил в коридор. Запах, безусловно, был мне знаком, но точно сказать, что это за жидкость, я не мог.
Вернувшись через минуту в ванную, я заметил, что труп женщины как бы съежился, полностью погрузившись в эту смесь. Стало очевидно, что убийца налил в ванну быстро растворяющую органику кислоту. С подобным явлением я встретился впервые.
