— Он и так знаменитый.
— Значит, будет еще более знаменит. У Лу Саломе глаз-алмаз.
— Выходит, она делает мужчин знаменитыми?
Откуда-то из глубины квартиры жена Фрейда Марта позвала:
— Минна, Анна, куда вы подевались?
Минна вскочила:
— Пошли. Но маме ни слова.
Уходя, они погасили свет, и я осталась в полной тьме. Щеки у меня горели после рассказов Минны. Особенно поразило меня, что эта вампирша приехала из Санкт-Петербурга. Значит, говорит по-русски. Что бы такое у нее спросить, чтобы никто не понял?
Минут через двадцать открылась дверь кабинета, щелкнул выключатель и вспыхнул свет в прихожей. Я быстро выскочила из приемной и увидела, как великий учитель подает своей гостье шубу. Она слегка одернула свое элегантное черное платье с высоким воротом и привычно протянула руки назад, не сомневаясь, что шубу ей подадут. Обида стиснула мне горло — мне профессор шубу никогда не подавал, я для него была не женщина, а малышка. Увидев меня, он смутился:
— А, малышка, ты уже вернулась? Прости, наша беседа с Лу слегка затянулась. Познакомьтесь — член нашего семинара доктор Сабина Шпильрайн, а это будущий член нашего семинара — фрау Андреас фон Саломе.
Фрау со сложным именем окинула меня глубоко равнодушным взором, и я поняла, что знаменитой мне не бывать. В отместку я спросила по-русски:
— А где вы изучали медицину, фрау Саломе? В Санкт-Петербурге?
Ресницы ее дрогнули, но она ответила тоже по-русски:
— Я никогда не изучала медицину.
Взяла из рук профессора свою пушистую меховую шляпку, попрощалась и вышла на лестницу. Фрейд, забыв обо мне, зачарованно глядел ей вслед.
— Удивительная женщина! — воскликнул он. — Я не встречал человека, который бы так глубоко проник в суть подсознания, как она!
— Это особенно удивительно, если поверить, что она никогда не изучала медицину, — напомнила о себе я.
— Откуда ты знаешь? — не поверил он.
— Она сама мне сказала.
— Я что-то не слышал.
Я пожалела, что задала ей свой вопрос не по-немецки, и еще раз удивилась, как это он сам ее об этом не спросил, а просто пригласил участвовать в семинаре. Уж не загипнотизировала ли она его? Ведь мне даже после защиты докторской диссертации пришлось просить рекомендацию Юнга, чтобы меня приняли в члены семинара.
Профессор задумчиво постоял в дверях, потом словно очнулся и позвал меня в свой кабинет, но наша долгожданная беседа текла вяло — он никак не мог сосредоточиться на моих научных соображениях, мысли его явно блуждали вокруг таинственной гостьи в мехах.
— Ты знаешь, — перебил он меня, — Лу рассказала мне, как однажды, гуляя по лесу, вышла на поляну, полную фиалок. И решила собрать букет для своей больной подруги. Но тут же передумала, чтобы не разрушить лесную красоту. Однако, возвращаясь домой, она обнаружила у себя в руке букет фиалок, хотя не могла вспомнить, когда их сорвала. Словно в душе ее жило другое существо, о котором она понятия не имела.
— И что с того? — тупо спросила я, раздосадованная тем, что он меня перебил.
— Как что? Я не встречал более точного описания работы подсознания!
Я вышла от него, с трудом сдерживая слезы, — мне стало ясно, что место ассистентки он мне не предложит, а будет сохранять его для другой. За что? Она не сдавала экзамены по анатомии, она не вела в больнице истории болезни вместе с доктором Юнгом, она не билась два года над разгадкой шизофренического бреда своей пациентки, и все же он объявил, что никто так глубоко не проник в суть подсознания, как она. У него были десятки учеников и последователей, но он всем им предпочел ее.
Я поняла, что мне незачем задерживаться в Вене. Мне было двадцать семь лет, и мама бомбардировала меня письмами, умоляя выйти замуж. Она присмотрела в Ростове хорошего еврейского парня Павла Шефтеля, тоже врача, и почти договорилась с его матерью. Остановка была за мной. У меня вдруг не стало сил сопротивляться. Что ожидало меня здесь, в Европе? Юнга я потеряла окончательно и Фрейда тоже. Не лучше ли поехать в Ростов и выйти замуж, чтобы не огорчать маму? И я совершила самую страшную ошибку в своей жизни — отправилась в Ростов и вышла замуж за Павла Шефтеля, тоже врача. Павел был очень хорошим и добрым человеком. Единственным его недостатком было то, что я его не любила.
