— Слушаюсь сеньор Витале, — поклонился он, раздавая команды.
— Хорошо, раз так хотите, давайте поговорим о Боге, — вернулся я к своей внезапно образовавшейся пастве и начал с самого начала, благо знал всё наизусть. Сияющие лица людей, которые смотрели на меня, когда мою речь с арабского переводили на местный, почему-то заставляли сердце вздрагивать и чувствовать себя неуютно. Я впервые проповедовал на такую огромную толпу людей, чувствуя при этом себя католическим священником, а учитывая то, что я сам не очень-то верил в религию, то ситуация была крайне двойственной. С одной стороны я не мог относиться к делу спустя рукава, поскольку за творившемся действом наблюдали мои люди. Я нисколько не сомневался, что по прибытии назад, эта история обязательно всплывёт на их исповедях, а значит вскоре об этом узнают и в Риме. С другой же стороны, это как-то было слишком большой ответственностью для меня, не сильно отягощённого средневековой моралью, знакомить людей другой религии и жизненного уклада с христианством, так что когда тяжело дышавшие от бега матросы вернулись обратно с рукописными книгами, у меня вся спина и ладошки были мокрые от волнения. К тому же начало светать и первые лучи солнца показались на горизонте, а это значило, что людям этой касты было не место на улицах здешнего района.
Я протянул обе книги девушке.
— Здесь написано всё, что я рассказал и гораздо больше. Думаю кто-то из арабских купцов может знать латынь, они ведут дела с церковью. А вам пора уходить и не возвращаться сюда больше, чтобы не повторить историю отношений иудеев и римлян.
— Да господин! — она молитвенно сложила руки на груди, — простите, что потревожили вас, но мы не могли по-другому. Подаренная нам вашим Богом вторая жизнь, требовала от нас, чтобы мы узнали об этом больше.
Она бережно замотала книги в протянутую откуда-то из толпы ткань и поднявшись, ещё раз низко мне поклонилась. Тысячи людей вслед за ней сделали то же самое, направляясь по улицам в обе стороны. Через час перед дворцом осталась только сильно утоптанная дорога. Разминая шеи и потягиваясь от бессонной ночи, я повернулся к своим. Выражения на их лицах меня насторожили, я ровно такие же видел буквально недавно перед собой.
— Что? — недоумённо спросил я, обращаясь к Марко, как к единственному старшему офицеру. Тот опомнился и низко мне поклонился, прочистив горло.
— Простите сеньор, я никогда в своей жизни не видел подобного и думаю, вряд ли когда увижу, — тихо сказал он, — даже не понимая языка, ваша сила веры была столь сильна, что проникла и в нас, не говоря уже про местных. Грудь наполнилась воздухом и стало легче дышать, словно оказался в родном городе. Правда ребята?
Он покосился на матросов, которые все как один заверили, что испытывают схожие чувства и я понял, что просить их забыть ночное приключение у меня не получится. Как только они окажутся на корабле, новые слухи обо мне разнесутся среди команды. Хорошо это или плохо я не знал. Понимал одно — дел ещё была куча, а этой ночью я так и не выспался.
— Ладно, нечего тут больше делать, — зевнул я, возвращаясь к китайцам, которые также всю ночь провели рядом с нами, распределив патрули так, чтобы большая часть обходила весь периметр стены и дворец, но не забывали присматривать и за воротами, где я проповедовал.
— Позавтракаем и на рынок, — продолжил я, когда несколько солдат пошли показывать мне дорогу обратно в наши покои, — хотя после такого уснуть, уже вряд ли удастся.
— Совершенно с вами согласен сеньор Витале, — покивал головой мой бомбардир, идя рядом и мечтательно щуря глаза, — вот на корабле все удивятся, прямо вижу их выпученные глаза.
Я покосился на него, но промолчал, мои предсказания уже начали сбываться.
