Дядька понимающе кивнул.
— А я купцу одному служил. Как услышал, что степняки стену захватили взял свое барахло и пошел на улицу. Семьи нет, дома нет, так что терять нечего.
— А копье, где взял?
— Мародера одного придушил. У него забрал.
Дворяне о чем-то заспорили. Среди них было несколько совсем молодых парней немногим старше меня. Было заметно, что они не согласны с остальными, но судя по всему к их мнению никто не собирался прислушиваться. Командир махнул рукой призывая нас к себе. Когда мы подошли я услышал, как один из молодых воинов сказал, — все равно я считаю, что мы должны остаться здесь. Кто если не мы защитит горожан, когда к переправе подойдут степняки?
— Не наше дело спасать беженцев, — резко ответил пожилой дворянин, — мы должны защищать мост до подхода гвардии, а на этом берегу нам не удержаться.
— Собирайте вещи, — сказал нам командир, — мы уходим.
Отряд спустился к воде и несколько воинов подошли к лодочникам, расталкивая женщин и детей. Собравшаяся у реки толпа недовольно загудела. Судя по всему, перевозкой занимались члены одной семьи — старик и двое молодых парней. Они как раз собирались переправить на другой берег очередную партию беженцев. При виде знатных господ старший рыбак вышел вперед.
— Надо перевезти моих людей, — сказал ему наш новый командир.
Похоже он не хотел вести отряд по мосту. Народ все прибывал и у переправы столпилось много перепуганных и озлобленных людей, так что пробиться на другой берег было совсем непросто.
— Не могу, господин, — ответил старик без всякого почтения, разгоряченный работой и опьяненный решимостью совершать добрые дела он даже не поклонился, — я спасаю женщин и детей.
— Надо перевести моих людей, — словно не слыша повторил воин, он не повысил голос и даже не посмотрел на упрямца, — приказ короля.
— Король далеко, а степняки близко, — ехидно ответил рыбак и задиристо дернул лохматой головой, — пока я не перевезу этих людей…
В следующее мгновение старик поперхнулся и согнулся пополам. Толпа ахнула и отпрянула в ужасе. Воин убрал кинжал в ножны, повернулся к молодому рыбаку и таким же бесцветным голосом сказал, — Надо перевести моих людей. Немедленно.
Вода в Суре была черная и мутная, под мостом притаились опасные водовороты.
— Осторожно, — кричали из первой лодки, — по носу топляк.
Со своего места я видел широкую спину рыбака, копну давно нечесаных волос. О чем он думал? Жалел ли отца или наоборот радовался, что после смерти родителя станет старшим в семье и завладеет доходным делом? Особенного горя у него на лице я не заметил. После того, как старик вытянулся на земле и затих, рыбаки оттащили мертвое тело в сторону, накрыли какой-то старой дерюгой и помогли нам забраться в лодки. Притихшая толпа побоялась помешать погрузке, никто не хотел последовать за упрямым стариком.
Я старался не смотреть на командира. После того, как он хладнокровно убил ни в чем не повинного рыбака я начал испытывать страх перед этим человеком. В монастыре нас учили, что любая жизнь дарована богами и потому бесценна, но теперь столкнувшись с подобной жестокостью я уже не был в этом уверен. Сам того не желая, я оказался под командованием человека, который не задумываясь уничтожит любого, кто встанет у него на пути. Теперь даже неосторожно сказанное слово может стоить мне жизни.
— Наддай, — крикнул рыбак, шумно выдохнул и оттолкнулся длинным шестом.
Я оглянулся посмотреть на притихшую толпу, столпившуюся у пристани. Несколько человек склонились над телом мертвого рыбака и что-то с ним делали. Мне хотелось верить в то, что беженцы прощаются с покойным, который пытался им помочь, а не роются в его карманах.
Умные книги и рассказы учителей исказили мои представления о мире. Все эти годы я прожил в воображаемом королевстве. Зачем монахи скрывали от послушников правду? Почему боялись называть вещи своими именами? После всего, что мне пришлось пережить скучное и однообразное существование в монастыре стало восприниматься совсем по-другому. Если бы боги предложили мне вернуть все назад я бы не задумываясь променял свою вольную жизнь на сырую общую спальню и опостылевшую метлу.
