— Эй, что это ты разнюнился? — ехидно спросил солдат, который раньше предлагал меня убить, — ты же вроде со стены, уже должен был насмотреться на мертвецов.
— Там детей не убивали, — сказал я и отошел в сторону.
— Слюнтяй, — бросил он мне вслед.
Все люди по-разному воспринимали свалившееся на город бедствие. Были те, кто боялся высунуть нос из дома и прятался в надежде сохранить свою жалкую жизнь, были те, кто воспользовался неразберихой, чтобы нажиться на чужом горе, но были и те, кто поспешил на помощь соседям. Рядом с тем местом, где расположился наш отряд несколько рыбаков организовали переправу. Они бесплатно перевозили на лодках всех, кто хотел перебраться на другой берег, но боялся быть растоптанным на мосту. В основном это были женщины с детьми и дряхлые старики.
«Как далеко они смогут отойти от города? Что ждет этих несчастных в пути?» — думал я, глядя на перепуганных беженцев. Ответа на эти вопросы у меня не было. В задумчивости я потер рану на груди. Кровь давно запеклась, но в месте укола болела распоротая кожа и ныло ребро.
«А что ждет нас и тех, кто не успеет покинуть город в ближайшее время?» — с тоской подумал я и «навострил уши» в надежде услышать, о чем между собой говорили дворяне.
— Если не удержим мост отойдем к лесу, — сказал один из воинов, отвернулся и сплюнул в мутный поток, — а там и до Западной стены рукой подать, переход займет несколько дней.
Я проследил за его взглядом. Сразу за рекой начиналась знаменитая Приграничная пуща — дремучий лес, который тянулся до самой Западной стены. Это массивное сооружение построили меньше века назад, как дополнительную защиту от степи. В ополчении говорили о том, что если королевская гвардия не успеет вовремя подойти к Паусу, то для решающей битвы остановится именно там. Это была последняя линия обороны. Если и она падет путь в столицу будет открыт.
Мне не хотелось возвращаться к солдатам, поэтому я спустился к реке, умылся и попытался оттереть с сабли и нагрудника засохшую кровь. На какое-то время это занятие целиком поглотило меня. Когда я закончил и повернулся оказалось, что стоящие рядом дворяне смотрят на меня. На всякий случай я низко поклонился, ломая голову над тем, чем мог так заинтересовать друзей своего нового командира.
— Подойди, — сказал один из дворян.
Я подбежал и еще раз низко поклонился.
— Откуда я тебя знаю? — задумчиво спросил воин и прищурился.
Я похолодел от ужаса. Передо мной стоял дворянин, который чуть не прибил меня в монастыре за то, что я прикоснулся к его мечу. Он был в отряде знатного вельможи навестившего владыку перед самой войной. Кажется, его звали Кабу. Чтобы не встречаться с ним глазами я склонился почти до самой земли.
— Морда у тебя знакомая, — продолжал воин.
— Ладно, — сказал предводитель нашего отряда, — не до того сейчас.
— Иди к остальным, — приказал он мне.
Я не заставил просить себя дважды. Не знаю, что будет, если воин узнает во мне послушника.
«А с другой стороны, что он может мне сделать?» — подумал я, — «им нужны солдаты, значит в ближайший монастырь меня точно не отправят».
Как я успел заметить в нашем отряде кроме меня ополченцев не было, на стражников солдаты тоже походили мало, если не считать тех, кто пристал по дороге. Возможно это были слуги и захребетники, которые сопровождали знатных господ. Если первые нанимались за деньги, то судьба последних была незавидна, проданные семьей за долги они не могли ослушаться хозяина и без сомнения пошли бы на верную смерть. Спутники дворянина смотрели на нас свысока. Люди, недавно присоединившиеся к отряду, отошли в сторону, чтобы не слышать колких замечаний и глумливых подначек. Видимо не только меня задевали насмешки дворянских слуг. Я присоединился к изгоям.
— Ты что стражник? — спросил угрюмый дядька.
— Нет, с чего ты взял? — удивился я.
— Крови не боишься, — ответил новый знакомый и тяжело вздохнул, — я, когда увидел, как ты свою саблю намываешь чуть богам душу не отдал. Я человек мирный, крови боюсь. Вот и подумал, что ты стражник. Говорят, они ко всему привычные.
— Нет, — я покачал головой, — раньше в слугах ходил, двор подметал, ночные горшки чистил.
