Коротко говоря, наконец все вопросы были увязаны и утрясены, и у нас было еще двое суток отдыха до прилета артистов.
Нам были приданы две машины, два такси, с двумя местными разбитными водителями Сашей Фейгиным и Апальковым, которые взялись показать нам остров.
И они показали.
Я объездил почти весь земной шар, я побывал в сотнях стран на всех континентах, но, клянусь, такой красоты, такого разнообразия всего, что растет на земле, я не видел нигде! То есть было и ярче, и разноцветнее, но такого не было!
Лиственницы, японские вязы, полярные и каменные березы! Вы видели где-нибудь каменные березы? Я – нет! Кедры и сахалинский бамбук, не очень высокий, но заросли такие, фиг проберешься, и жутко острые листья.
И еще там растет «кладовка». Я не знаю, как она называется по-научному, «кладовка», и все! «Кладовка» потому, что если ее раздавить – стойкий запах лесного клопа. Такая красненькая ягодка. Собирали ее тогда вручную. Удивительное свойство этой ягодки в том, что если ее перетереть с сахаром и добавлять по чайной ложке в чай утром и вечером, нормализуется давление. Там ее все пьют.
И черные пески. Такого я не видел нигде!
За двое суток и потом, после фестиваля, мы объездили остров вдоль и поперек, и я влюбился в Сахалин раз и навсегда!
Там, на Сахалине, я родил легенду! Ну, может, не легенду, слух…
Нас привезли к рыбакам. Дощатая хибара на высоком берегу. Четыре здоровенных мужика и кухарка. Почему-то у мужиков руки в бородавках. Из всей обстановки в хибаре сколоченный из досок стол и две лавки.
На столе большой таз, полный красной икры, штук пять бутылок и граненые стаканы… В тазу три столовые ложки.
С берега в море видны балберы от сетей. Прибрежный лов. Чуть дальше два сейнера. Погода не очень. Моросит мелкий дождик, небо серое, хмурое. Штормит.
Сели. Мужики немногословные, цедят сквозь зубы.
«Кто? Что? Откуда?» – весь разговор.
Налили… Чокнулись. Я выпил и чуть не рухнул со скамейки. Чистый спирт. А еды, кроме икры, никакой!
Мне тут же сунули в рот ложку. Я выдохнул, хотя глаза как полезли на лоб, так оттуда и не слезали! Мужики гогочут!
За столом стало чуть веселее. Валера стал рассказывать про фестиваль, про Москву…
Налили по второй.
Пошло обычное «Да что вы там? Вот мы тут!». Но не всерьез, а так, с подковыркой.
Меж тем где-то рядом: пук-пук, пук-пук!
Я по звуку слышу – мелкашка.
Мужики объясняют: «Нерпа. Перелезает, паскуда, через тросы в сети и ворует рыбу! Ну, вот мы ее и пугаем!»
– А сейнеры тоже ловят?
– Ага.
– Оба?
– А это, брат, соцсоревнование!
– Не понял, как это?
– А вот так! По нашему, по-советски! Вон у того, слева, план по крабам, а у этого – по рыбе!
– И что?
– А то! У которого план по крабам, он, если рыбу поймает, полчасика подержит и выкидывает, чтоб тому не досталась, а тот то же с крабами делает!
И ржут все!
И тут Валера, черт его за язык дернул, вдруг и говорит:
– А Аркадич кандидат в мастера по стрельбе!
И началось.
– Чего он?
– Кандидат в мастера!
– Кандидат не мастер! У нас таких кандидатов хоть жопой жуй! Мастеров нету!
– У кого у вас?
– Ну, сколько? Сколько их у вас тут?
– А ты не ори! Все больше, чем у вас там, в Москве!
– У вас больше? Ой, не смешите меня! У них больше!
– Ладно, наливай, поглядим, у кого чего больше!
Налили. Выпили.
И опять бу-бу-бу, бу-бу-бу!
Сначала вроде как в шутку, но, как бывает, чем дальше, все серьезнее.
Смотрю, уже желваки на скулах пошли, уже кулаки по столу, уже морды багровеют!
Да еще эта баба ихняя подзуживать стала.
Все повскакивали, орут, мат…
Я смотрю, сейчас дело до драки дойдет.
Налил всем, ору: «Стоп! Все назад! Разольете!»
Ну, это святое. Сели все, выпили, черпают ложками икру из таза!
И тут баба эта:
– А ну-ка, стаканы вздымь! – фартуком со стола смахнула, и с подковыкой так: – Чего спорить-то, да он с десяти шагов в бутылку не попадет!
И опять понеслось! Все как с цепи сорвались!
– А давай?
– Ну, давай, давай!
– А поглядим!
– А на что спорим?!
– На ящик, пойдет?!
– На ящик чего?
– Коньяка!!
– Ах, так?!
– А вот так!!
– Ну, все, – говорю, – поставьте бутылку и отвалите!
Они все ковыряются и ковыряются! То так приладят, то эдак. Отойдут, на корточки присядут, чего-то там разглядывают, потом опять к чурбаку!
