Так как же жить? Самая большая
проблема для Плотина – это научиться жить будничной жизнью. Научившись
созерцанию, надо жить такой жизнью, чтобы она располагала к нему. Надо внутренне
так сконцентрироваться и сосредоточиться, чтобы быть готовым к принятию
божественного присутствия, когда оно проявится вновь. Надо абстрагироваться от
материальной жизни настолько, чтобы созерцание стало постоянным состоянием. И однако необходимо научиться выносить повседневную жизнь,
или, еще лучше, озарять ее светом, который нам дает созерцание. Это огромная
работа, направленная на внутреннее очищение, опрощение и воссоединение.
Такова задача добродетели.
Становясь старше, Плотин все больше будет понимать ее значение. Если в своих
сочинениях, написанных в молодости и зрелом возрасте, он, советуя развивать в
себе добродетели, воспевает красоту духовного мира и опьянение экстаза, труды,
написанные им в конце жизни, посвящены почти исключительно проблемам морали.
Опыт соединения с Богом остается
в центре его мысли. Но теперь Плотин старается показать, как добродетель – плод
этого союза – преображает все существо, как она становится основополагающей
мудростью. Созерцание, которое не озаряло бы конкретную жизнь, не уподобляло бы
человека Богу на путях добродетели, было бы нам чуждо и не имело бы для нас
смысла.
Такова опасность гностицизма, Плотин верно ее понял. Человек ощущает себя спасенным изначально; он думает, что моральное усилие
излишне. Кроме того, он не от мира сего, он не в полной мере "здесь".
Зачем упражняться в добродетели, если достаточно дождаться конца света, чтобы
быть спасенным? Бесполезно и невозможно пытаться жить в земном мире
соответственно нашей духовной природе. Плотин видит в этом одну из самых
больших опасностей для духовной жизни:
"Они
никогда не говорят о добродетели, они полностью устранились от обсуждения этой
темы. Но говорят, что такое добродетель и сколько есть добродетелей, хотя эти
вопросы подробно и прекрасно рассматривались в сочинениях старых философов. Они
не говорят также, как врачевать и очищать душу. Ибо
бесполезно говорить: "Обрати свой взор к Богу"... Действительно,
можно ведь возразить: а почему бы не обратить взор к Богу, не отказывая себе
при этом в удовольствиях и не смиряя свой гнев? Тогда с именем Бога на устах
человек будет во власти всех страстей и ничего не сделает, чтобы освободиться
от них. На самом же деле Бога указывает добродетель, идущая к совершенству,
добродетель, укрепившаяся в душе наряду с мудростью. Без этой подлинной
добродетели Бог – только слово" (II 9, 15, 28).
"Теория гностиков",
чистое знание, если это лишь доктрина, теория, теология, не может привести нас
к Богу, даже при использовании традиционных методов "апофатической
теологии":
"Аналогии,
отрицания, знания произошедших от Него существ, возвышение этих существ – все
это только оповещает нас о Нем".
К Богу нас приведет лишь
внутреннее преображение нашей сущности, которое дает добродетель:
"Но
приведут нас к нему очищение, добродетели, внутренний порядок: это наше
восхождение, наше отдохновение, пищи, которой мы питаемся в земном
мирр" (VI 7, 36, 6).
Мистическое переживание – вовсе
не болтовня или мечта. Плотин горячо выступает против иллюзии гностического
квиетизма. Мало сказать людям: "Вы произошли от Божества". Простые
утверждения не изменяют внутреннюю сущность души, если не сопровождаются
реальными упражнениями в добродетели. Те, кто презирают добродетель, презирают
потребности человеческой натуры. И "кто хочет быть ангелом, становится
животным":
"Надо
оценивать нас с осторожностью, без грубости, но и не
возвеличивая нас больше, чем позволяет наша природа; надо думать, между нами и
Богом есть место и для других существ; не следует присваивать себе право на
наибольшую к Нему близость и, возносясь к Нему в мечтах, лишать себя
возможности стать божеством, насколько это можно для человеческой души. Это
доступно для нее в той мере, в какой она руководствуется умом. Возвеличиться
умом – значит принизиться. Неразумные люди позволяют себя убедить, когда слышат
такие речи: "Ты будешь выше всех, выше людей и богов". Велика бывает спесь людей, даже если они были раньше смиренны, скромны или
просто невежественны, едва они услышат от кого-нибудь: "Ты – сын Бога;
другие, которыми ты так восхищался, не дети Божьи"" (II 9, 9, 45).
