– Тринадцать семьдесят пять, – угрюмо сказал он. – И попрошу вас наличными.
Гиббонс уже приготовил двадцатку.
– Получите, – сказал он. – Я спешу. Сдачи не надо.
Пуэрториканец не возражал. А Гиббонсу сейчас только того и не хватало, чтобы возиться со сдачей. Прежде чем сесть в машину, он еще раз посмотрел на заднее сиденье. Он включил передачу правой рукой, левой взялся за руль, а правую сунул в карман с револьвером.
Он поехал вслед за серебристым «вольво» и остановился у светофора. В зеркале заднего обзора он увидел, что «вольво» перестроился и оказался в том же ряду, что и его «форд», но сзади, причем их разделяла еще одна машина. Когда дали зеленый свет. Гиббонс свернул на боковую улочку и поехал в сторону Черч-стрит. На Черч-стрит он повернул направо и помчался на север. Когда он пересекал Кэнел-стрит, движение стало поспокойней, и он перехватил руль другой рукой.
Тоцци перенастроил радио на ту станцию, которую слушал Гиббонс – на канал новостей, – затем выключил вовсе. Он подошел к окну в гостиной и бросил взгляд на темную аллею и ряд гаражей внизу. В одном из них держал машину Гиббонс. Гиббонс объяснил ему, что из квартиры не увидишь гаража, в котором он держит машину, потому что тот находится в дальнем конце аллеи, но Тоцци все равно смотрел в ту сторону. Он знал, что сейчас Гиббонс должен ехать домой. Он проедет по Линкольн-туннелю, свернет у первого выезда, проедет по Восточному бульвару Уихавкен – и тут же, через квартал зданий с садовыми участками над рекой, окажется у себя дома. Над крышами домов на противоположной стороне улицы Тоцци были видны небоскребы Манхэттена. Он перевел взгляд вправо – к сдвоенным башням Международного торгового центра. Оттуда до Манхэттенской конторы было всею десять минут ходьбы.
Он проследил за тем, как мемфисцы проиграли на десятой лунке, затем переключился на игру «Янки» с «Тиграми», только что начавшуюся в Детройте. Шедшая под веселую музычку, игра выдалась на диво скучной. Тоцци в конце концов выключи телевизор, настроил приемник на станцию, транслирующую классический рок-н-ролл, и принялся просматривать газеты. Он слушал, пока они не начали играть сюиту «Голубоглазая Джуди», и тогда выключил приемник. Как возненавидел он Кросби и Иэша в шестидесятые, так и ненавидит до сих пор.
План был весьма прямолинеен. Предполагалось, что Тоцци затаится в квартире, а Гиббонс завлечет сюда Кинни. Они решали, что вероятнее всего Кинни наставит на Гиббонса пушку и велит ему подняться по лестнице, а когда они войдут в квартиру, Тоцци набросится на Кинни и обезоружит его. Все очень просто.
Именно так. Если, конечно, Кинни клюнет. И не кликнет кого-нибудь на подмогу. И не подстережет Гиббонса еще по дороге сюда. Словом, все могло в силу множества причин пойти вкривь и вкось...
Оснований для сомнений оставалось более чем достаточно. Возможно, их план был не прямолинеен, а чересчур элементарен. Исходными принципами, на которых основаны операции ФБР, являются преимущество в живой силе, преимущество в огневой мощи и элемент неожиданности. Так, по крайней мере, когда-то учили Тоцци. Но стоило ему задуматься о том, каким образом Кинни расправился с Ландо, Блэни и Новиком, – и соотношение сил два к одному начинало казаться ему недостаточно убедительным. Тоцци осознавал сейчас, что в своем замысле они с Гиббонсом явно недооценивали элемент случайности. Они всецело положились на то, что Кинни впадет в ярость и утратит выдержку, но ведь до сих пор он оставался предельно хладнокровным. А как насчет самого Гиббонса? Хватит ли у него сил на то, чтобы провернуть это дело? И разве не следовало им принять во внимание его возраст и растренированность в результате отставки? Тоцци опасался того, что они этого в должной мере не учли.
Он выключил кондиционер и открыл окно. Если в квартире при их появлении будет чересчур прохладно, Кинни наверняка насторожится. Тоцци вновь посмотрел вниз, на аллею, а затем взял газету с журнального столика. Вернувшись на диван, принялся читать ее, чтобы отвлечься от тревоги за своего старого напарника.
