– Ты говорил, что этот брак – лучшее для ребенка. – Стелла начала ходить по дорожке. – Но ты планируешь сделать этого ребенка наследником престола. Значит, ты обрекаешь ребенка на жизнь, полную ограничений?
Эдуардо насторожился. Она не смотрела на него и явно злилась – неужели жалела о том, что открыла ему душу вчера?
– Все это время ты знала, что это – ребенок из королевской семьи. И есть возможность, что он унаследует корону.
– Но ты запланировал это.
– Я не планировал, что ты забеременеешь, – огрызнулся Эдуардо.
– Но с тех пор, как ты узнал об этом, ты организовал все, как тебе было нужно.
– Потому что я должен был это сделать, – надо же, она не оценила ни одно из его усилий!
Оглянувшись, Стелла увидела, как лицо Эдуардо стянуло бесстрастной маской. Как он мог так быстро превратиться из заботливого в бессердечного? Это привело ее в ужас. И еще больше распалило ее ярость.
– Может быть, существует какой-нибудь древний указ, по которому первый ребенок любого из вас, братьев, наследует корону? – спросила Стелла. – Возможно, это – своего рода зависть, и ты намерен сделать так, чтобы родословная продолжилась от твоего семени, потому что сам ты не можешь стать таким, каким до зарезу хочешь быть?
Пламя в его глазах разгоралось – и это была не страсть.
– И это говоришь ты – женщина, которая потратила всю жизнь, пытаясь стать той, кем не может…
– Я – замечательный солдат.
– Но ты не можешь стать сыном, которого так хотел твой отец.
Она спрыгнула с этой проклятой беговой дорожки.
– Ты даже не можешь понравиться ему, – добавил Эдуардо.
– И при этом ты хочешь сделать то же самое по отношению к своему собственному ребенку! – в сердцах напомнила Стелла. – Мучить его этими завышенными ожиданиями!
– Это другое.
– Нет, то же самое. Ты словно редактируешь туристический видеоролик. Фотографии. Сапфир, окруженный целой легендой. Вся эта пища для прессы.
– Нужно, чтобы народ поверил в тебя. В нас.
И он добился бы этого. Он ведь и ее заставил поверить – в саму себя и в возможность их отношений. Он был так убедителен, что она влюбилась в него. И вот-вот скатилась бы до полного обожания. Но его нежность была лишь видимостью. Он был таким же бесчувственным и преданным долгу, как его брат.
– И это все, что имеет для тебя значение? Ты никогда не откроешься мне, – медленно произнесла Стелла. И с чего она решила, что он мог полюбить ее… – Ты не можешь никого впустить в свою душу. Как и твой брат.
Она заморгала, чтобы сдержать обжегшие глаза слезы.
В его взгляде застыла холодность.
– Возможно, на почве беременности у тебя разыгрались гормоны. Или ты устала.
– Устала от этого, да. – Она так устала от того, что вечно не соответствует чьим-то ожиданиям!
– Тогда увидимся позже, после того, как ты отдохнешь.
– Ты что, уходишь?
– У меня дела.
– Какие дела могут быть важнее этого?
– Ты устала, Стелла.
– А ты не можешь разобраться в своих эмоциях, думаешь только о сексе! – крикнула она ему вслед. – Что ты будешь делать, когда твой ребенок заплачет, – вот так же уйдешь? Ты такой же замкнутый, как твой брат! Ты не можешь доверять и не можешь любить. А я здесь не останусь!
Ее голос захрипел и сорвался.
– Что это ты надумала? – тихо усмехнулся он. – Просто выйдешь через дверь? Не выйдет, Стелла.
– Я так и сделаю! – злобно пообещала она. – Я не позволю своему ребенку расти с таким эмоционально незрелым отцом. Ты считаешь, что можешь дать это свое богатство, но ты беден в том, что по-настоящему имеет значение. Я не позволю своему ребенку расти без любви!
– Тогда люби его, Стелла. Именно поэтому ты – здесь. Потому что я должен выполнять свой долг.
