— Она больше не работает, парень, — сказал я ему.
— Не понял?
— Робин сейчас недоступна.
— Я не понимаю, о чем вы говорите. — Его круглое испуганное лицо стало еще более круглым и испуганным.
— Брось, парень. Это ведь ее адрес написан на твоей бумажке, верно? Ты не похож на постоянного клиента. Тебя кто-то прислал. Кто же?
Он попытался пройти мимо, но я поймал его за руку.
— Не бойся. Я не из полиции, не ее муж, я просто друг. Так кто дал тебе этот адрес?
— Один бармен.
— Бармен из «Улыбки Джека», что на углу Бурбон?
— Д-Да.
— Ты заплатил ему?
— Да.
— Можешь не пытаться вернуть эти деньги. Он их все равно не отдаст. Усек?
— Да.
Я отпустил его руку, и он быстро-быстро побежал вниз по лестнице.
Заглянув внутрь квартиры Робин сквозь решетчатую дверь, в полумраке я увидел ее. Она вышла из туалета и направилась в гостиную, на ней были белые шорты и зеленая футболка; тут она заметила меня. Указательный палец на ее левой руке был замотан пластырем. Она сонно улыбнулась, и я вошел. В ноздри сразу же ударил тошнотворный сладковатый запах марихуаны. Тут же я увидел и источник: на кофейном столике в пепельнице дымился косячок.
— В чем дело, Седой? — лениво спросила она.
— Боюсь, я только что спугнул клиента.
— О чем ты?
— Джонни послал к тебе парня, ну, ты знаешь, зачем. Я сказал ему, чтобы он убирался и что ты больше не работаешь. Совсем, Робин. Ты у нас переезжаешь в Ки-Уэст.
— Все это слишком сложно для меня. Послушай, Дейв, я тут слегка того (она кивнула в сторону дымящейся пепельницы)... вот только что собиралась купить пивка. Мамочке надо слегка окосеть, перед тем как вертеть задницей перед своими лысыми поклонниками. Кстати, если хочешь, пошли со мной.
— Никакого пива, никаких мужчин, и в баре ты сегодня не работаешь. Ты улетаешь на Ки-Уэст девятичасовым рейсом.
— У тебя все дома? Какой Ки-Уэст? Там же полным-полно педиков.
— Будешь работать в ресторане моего друга. Это неплохое местечко, прямо на пристани, на углу Дюваль-стрит. Там обедают знаменитости. Даже, говорят, сам Теннесси Уильямс[6].
— Ты имеешь в виду... певца кантри, что ли? Ничего себе.
— Я собираюсь разобраться с ребятами, которые на нас с тобой напали. А тебе на это время лучше исчезнуть.
— Так вот что у тебя с лицом.
— Это они рассказали мне, что сделали с твоим пальцем. Прости. Все из-за меня.
— Забей. Издержки профессии. — Она присела на набитый волосом диванчик, подобрала из стеклянной пепельницы лежавший там окурок, покрутила его в пальцах, внимательно посмотрела на него и в конце концов выбросила обратно. — Сделай так, чтобы они не возвращались. У того белого парня, ну, в ковбойских сапогах... у него были поляроидные снимки. Господи, не хочу больше их видеть.
— Ты знаешь этих парней?
— Нет.
— Ты видела их раньше?
— Никогда.
— Уверена?
— Да. — Она сжала руки. — На этих фотографиях были люди, темнокожие... привязанные к каким-то столбам. Они были все в крови. Дейв, некоторые из них были живы. Никогда не забуду их лица.
Я присел с ней рядом и взял ее ладони в свои. В ее глазах стояли слезы, а дыхание разило травкой.
— Если решишься улететь сегодня, то сможешь начать новую жизнь. Я буду справляться о тебе, а мой приятель поможет устроиться. Сколько у тебя денег?
— Пара сотен будет.
— Вот тебе еще двести. До первой зарплаты хватит. Но никаких наркотиков, выпивки и тому подобного. Понимаешь?
— Эй, а этот твой приятель — он не из анонимных алкоголиков? Учти, больше я туда ни ногой.
— Тебя никто и не просит.
— У меня своих проблем выше крыши, а тут еще на мозги капают.
— Тебе решать. Это твоя жизнь, детка.
— Да, вообще-то, но ты всегда прячешься где-то за углом и вмешиваешься. Тебе бы священником быть. Ты все еще ходишь на службы?
— А то.
— Помнишь тогда, когда мы были в соборе Св. Людовика, а потом перешли через площадь и ели оладьи в «Кафе дю Монд»? Знаешь, в тот вечер мне показалось, что ты ко мне серьезно...
— Послушай, можно спросить у тебя кое-что, пока я здесь.
— Да, конечно. Обычно мужчины приходят сюда не вопросы задавать. За исключением разве что тебя да переписчика.
— Я серьезно, Робин. Ты знаешь парня по имени Виктор Ромеро?
