— У вас нет ни братьев, ни сестер? — тихо спросила она.
— Никого.
— А жена когда-нибудь была? Ястреб искоса взглянул на нее.
— Нет.
— Почему же?
— Если вы хотите знать о моей личной жизни, сообщаю: с ней у меня полный порядок. Но ваша сексуальная жизнь гораздо интереснее моей, так что, если вы хотите о чем-нибудь поговорить, расскажите о себе.
— Не хочу.
— Тогда зачем же вы задаете столько личных вопросов?
— Я пытаюсь понять, почему такой неглупый человек — а вы производите именно такое впечатление — совершил столь нелепый поступок, как похищение женщины с ребенком из поезда, переполненного экскурсантами. Вы хотите помочь своему народу — замечательно! Ваши мотивы заслуживают восхищения. Я ценю вашу смелость. Надеюсь, вам повезет. Но чтобы добиться успеха, есть другие средства.
— Они не подействуют.
— А преступление подействует? Что хорошего, если ваши друзья проведут остаток жизни в федеральной тюрьме?
— Этого не будет.
— Напротив, вполне может быть, — с горечью возразила Рэнди. — Такое обязательно случится, если вы не отпустите нас.
— Не надейтесь.
— Послушайте, мистер О'Тул, не кажется ли вам, что игра затянулась? Люди, которые помогали вам, например Эрни, вовсе не преступники. Они обращаются со Скоттом скорее как с любимым племянником, чем как с заложником. Даже вы по-своему добры к нему.
Рэнди по-прежнему не отказалась от своих намерений совершить сделку.
— Если вы отвезете нас со Скоттом в ближайший город, я никому не скажу, кто похитил нас. На все расспросы я буду отвечать, что вы не открывали лиц и по неизвестным мне причинам передумали и решили отпустить нас.
— Какое великодушие!
— Прошу вас, обдумайте мое предложение.
Пальцы Ястреба сжали руль.
— Нет.
— Клянусь вам, я никому ничего не скажу!
— А Скотт?
Рэнди открыла рот, но не издала ни звука.
— Правильно, — заключил Ястреб, вновь прочитав ее мысли. — Даже если я поверю вам, а я этого не сделаю, едва Скотт проболтается про Ястреба, меня тут же выследят и схватят.
— Этого не случится, если прежде вы не попадались полиции, — выпалила Рэнди.
— Моя репутация чиста. Меня никогда и ни в чем не обвиняли.
— Пока.
— «Пока» не считается, а если бы считалось, то к этому времени вы уже успели бы узнать, что такое секс с индейцем. — Рэнди задохнулась от возмущения. Воспользовавшись ее замешательством. Ястреб добавил:
— Не знаю, чего мне хотелось сильнее вчера ночью — увидеть вас униженной или возбужденной.
— Вы омерзительны! Ответный смешок Ястреба прозвучал хрипло и сухо.
— Не разыгрывайте передо мной недотрогу. Все ваше грязное белье было вытащено на свет, когда муж бросил вас по причине супружеской неверности.
— Причиной развода было названо несходство характеров.
— Официально — может быть, но о ваших внебрачных связях упоминалось постоянно.
— Неужели вы верите всему, что пишут в газетах, мистер О'Тул?
— Я не верю почти ничему.
— Почему же вы сделали исключение для моего пресловутого развода?
Он скользнул по ней взглядом, задержавшись на разлохмаченных ветром волосах, чистом, без малейших следов макияжа лице и одежде, измятой так, словно в ней спали… Впрочем, так оно и было.
— Мне известно, как легко вы поддаетесь уговорам. Помните вчерашнюю ночь?
— Я никому не поддавалась.
— Ошибаетесь. Вы просто не хотите признаться.
С пылающими щеками Рэнди отвернулась и снова уставилась в окно. Ей не хотелось, чтобы Ястреб заметил ее смущение и убедился в своей правоте. Рэнди противно было вспоминать, что она наслаждалась поцелуем — пусть даже всего одно мгновение.
Она оправдывала свою неожиданную реакцию тем, что уже слишком давно к ее губам не прикасались мужские губы. Она отвергала Ястреба рассудком, но не телом. Ее влекла мужская притягательность этого человека, голову кружил запах его кожи и прикосновение волос. А прижимавшаяся к ней твердая выпуклость воспламенила ее, и даже сейчас одного воспоминания об этом хватило, чтобы пламя разгорелось вновь.
Рэнди надеялась, что Ястреб не понял ее переживаний. Но очевидно, она ошиблась: Ястреб все понял. Он злорадствовал, видя ее минутное поражение. И не только потому, что победа еще больше укрепляла его непоколебимое мужское эго. Эта победа подтверждала его мнение о ней и ее распавшемся браке. Каким бы сильным ни было ее желание оправдаться, Рэнди сдержалась. Она никогда не унижалась до оправданий — не унизится и сейчас.
