Прошел час.
Квил сидел у кровати, наблюдая за женой. Хоть бы что-то изменилось в ее лице – нет, никаких признаков пробуждения. Горе тяжелым грузом давило на сердце, но разум не соглашался с тем, что ее уже нет.
– Моя жена умерла, – хрипло пробормотал он через час.
Уинн, стоявший в ногах кровати, покачал головой:
– Она не умерла, милорд.
Но Квил его не слышал.
– Сейчас вам лучше уйти, – мертвым голосом произнес он. – Опий не подействовал. Я хочу… провести отпущенное мне время наедине с женой.
– Я буду внизу. Если вам потребуется моя помощь, дайте мне знать, – сказал Уинн и вышел из спальни.
Оставшись один, Квил тупо сидел в полной тишине, сколько времени – он совершенно не представлял. Он перестал следить за Габби, за исключением тех минут, когда поил ее. Видеть ее застывшее лицо было невыносимо тяжко. Конечно, гораздо комфортнее воображать ее с золотистым ореолом, сказал он себе. Он вспомнил, как «Габби из сна» проскальзывала сквозь его пальцы, подобно тому розовому свету, который окружал ее тело.
Внезапно из его горла вырвался отчаянный крик:
– Не надо, не надо, Габби! Не становись ангелом! Ты нужна мне здесь!
Квила ничуть не волновало, что его слышит весь дом. Она умерла. Она покинула его. Так быстро, в краткий миг между радостью и ссорой.
– Нет! – Он зарыдал. Он никогда не плакал, но и никогда не испытывал такой боли. Эту боль нельзя было переносить молча. – Ты должна вернуться! Не покидай меня, Габби! Прошу тебя, не уходи. Жизнь… – Слова, рвавшиеся из сердца, застревали в горле, превращаясь в нечленораздельные звуки. От гордыни ничего не осталось. – Жизнь без тебя ничего не стоит. Я люблю тебя. Без тебя мне не с кем говорить. Никто не заставит меня так улыбаться, как делала ты. Все краски померкли…
У него отказал голос, и он лег рядом с ней, положив голову ей на грудь. Ухо уловило слабое сердцебиение. Он прижался теснее к живому кусочку, оставшемуся в этом мире от Габби. Изнеможение и отчаяние взяли свое. Он уснул у нее на груди.
Через несколько часов, а может быть, минут его позвала «Габби из сна».
– Я знал, что ты придешь ко мне, – пробормотал он. – Я знал, что увижу тебя снова.
Квил не расслышал ее ответа. Он попытался открыть глаза, но не смог – настолько он был измотан.
– Моя жена умерла, – пожаловался он ей. – Габби оставила меня, и теперь у меня нет никого, кроме тебя, ангел. – У него перехватило дыхание, но ему все же удалось справиться с голосом. – Ты должна уйти. Я не хочу тебя. Мне не нужен никто. Габби – единственная, кого я люблю.
– Открой же наконец глаза, Квил! – В голосе «Габби из сна» звучало легкое раздражение.
Квил покачал головой и повторил:
– Я не хочу тебя. Уходи. Я люблю Габби.
На этот раз голос почему-то захихикал.
Тогда Квил сделал над собой усилие и открыл глаза. Первое, что он увидел, – это лежащую на его груди руку. Он очень хорошо знал эти тонкие, проворные пальчики.
Он изумленно уставился на них.
Он даже перестал дышать.
– Доброе утро, муж, – проговорил знакомый голос, Квил узнал голос своей жены и поднял взгляд. Сверху на него смотрели теплые смеющиеся глаза Габби.
– О Боже! – Молитва и благодарность слились в одном звуке.
Габби подняла бровь.
– Почему бы тебе не сказать своей жене: «Доброе утро. Как ты спала, Габби?» Ты забыл, чему я тебя учила?
– Ты хорошо себя чувствуешь? – хрипло спросил он, все еще не веря в реальность происходящего.
– Нет, – качнула головой Габби, оставляя свой насмешливый тон. – Я вела себя глупо, Квил, и должна извиниться. С тех пор как я проснулась, я только об этом и думаю. Я никогда не буду лгать тебе. И никогда не позволю гонору руководить моими действиями, как в этот раз. Ну а со здоровьем все в порядке. От лекарства Судхакара не могло быть серьезных последствий.
Квил недоверчиво смотрел на нее.
– Ты могла умереть, Габби.
– От лекарства?
– Судхакар говорил, что мы не сможем тебя спасти.
– О, Квил, так ты его разыскал?
– Да. Он сказал, что…
Габби отмахнулась.
– Я не хочу слушать. Вечно он выносит приговор, этот Судхакар. Я чувствую себя прекрасно! Подвинься и отпусти одеяло, чтобы я могла встать с постели.
