Я ответила ей шёпотом. Я не хотела привлекать внимание призраков птиц или растений.
— Что их убило, Розторн?
Она собрала несколько мёртвых веток и листьев, осторожно срезая их с кустов и ростков своим поясным ножом. Я не собиралась говорить ей, что они были мертвы, и поэтому не чувствовали, как их резали.
— Если бы я знала это, то мы могли бы вернуться домой.
Повысив голос она сказала:
— Прекрати закатывать глаза и вздыхать, Мёрртайд. Если я чего и терпеть не могу, так это человека, который закатывает глаза и вздыхает, когда теряет терпение. Это только заставляет меня двигаться ещё медленнее.
Себе под нос она добавила:
— Слабоумный долболом из храма Воды.
Я широко улыбнулась. Слову «долболом» она научилась у Браяра.
Я положила мёртвые растения в её корзину для материалов, пока она снова забиралась в седло. Потом я села верхом на свою собственную лошадь.
— Прости, что я постоянно то слезаю, то залезаю, — сказала я лошади. — Просто день такой, похоже.
— Ты всегда прыгаешь туда-сюда, Эвумэймэй.
Луво по-прежнему сидел в своей перевязи, висевшей на луке седла моей лошади.
— Я тут рассказывал Джаятину и Осуину о наших путешествиях на Востоке.
Я сморщила нос, когда мы поехали дальше:
— Надеюсь, не те противные моменты. Их никому не нужно вспоминать.
— Только про то, что шли бои, и мы оказались в них втянуты.
— Он рассказывал о храме Великого Зелёного Человека, — объяснил Джаят. — Я даже представить не могу статую из цельного куска нефрита высотой в сотню футов.
— Она была чудесной, — сказала я. — Нефрит был цвета вон той травы. Он пел моей магии. Алебастр цвета луны. Несколько рубинов, хотя они были не очень хорошие. На ней ещё висели нити с жемчугом. Они тоже по-своему неплохи. Браяру очень понравились синие и розовые жемчужины, размером с фалангу его большого пальца. Он сказал, что на рынках в Сотате и Эмелане они идут по очень хорошим ценам.
— Но тебя они не впечатлили, — судя по его Тону, Джаят надо мной смеялся.
— Но, это ведь жемчужины. Они — просто фальшивые камни, знаешь ли. Подделки. Это грязь, которой устрицы облепляют мусор, чтобы из-за него не чесаться. Казалось бы, должен быть закон, запрещающий обманывать людей такими поддельными камнями. А вот нефрит — статуя Зелёного Человека была из него вырезана по-разному, поэтому он пел в ответ разными нотами.
Мы болтали о моих путешествиях, когда выехали на берега Озера Хобин. Мы наконец достигли Мохэррина, когда почти стемнело. На дороге вдоль озера горели факелы, чтобы указать нам путь к деревне мимо ферм и фруктовых садов.
— Джаят, дай Азазэ знать, что мы здесь.
Когда Джаят поехал вперёд, Осуин сказал Розторн и Мёрртайду:
— Я знаю, что вы слишком устали для большого приёма, но Азазэ — наша староста — также владеет постоялым двором. Люди там всё время собираются. Некоторые из них будут там, чтобы вас поприветствовать.
— Они могут как угодно меня приветствовать, лишь бы еда была приличной.
Мёрртайд щёлкнул поводьями своей лошади, и поехал впереди нас.
— Я не думаю, что вам следует волноваться, — невинно прозвучал в темноте голос Осуина. — Азазэ прилично кормит почти всех.
Я увидела, как Розторн дала Осуину лёгкий подзатыльник:
— Проказник.
Я не думаю, что Мёрртайд услышал. А если и услышал, то притворился глухим.
Постоялый Двор в Мохэррине
Я поотстала, пока взрослые поехали вперёд. Когда мы достигли окраины деревни, из домов начали выбегать люди. Они окружили Розторн и Мёрртайда, заставив меня содрогнуться.
— Эвумэймэй, ты несчастна, — заметил Луво. — Ты так устала с дороги?
Луво видит в темноте. По крайней мере я думаю, что он видит.
— Люди, — проворчала я. — Посмотри на них. Они кишат вокруг Розторн и Мёрртайда как муравьи на пиру. Они разве что хвостами не виляют…
— У муравьёв не хвостов, Эвумэймэй.
Но отвлечь меня было не так просто, только не когда я меня раздражал вид того, как снова началась старая игра.
— Не играй со мной в логические игры, пожалуйста. Просто послушай их для меня, ладно? — спросила я.
Луво слышит на большом расстоянии. Это приходилось очень кстати.
— Они говорят, что для их деревни и острова присутствие двух посвящённых адептов Спирального Круга — большая честь. Они говорят, что и надеяться не могли на такое благословение. Они счастливы, Эвумэймэй.
