Давлятов сочувственно глянул на него и опустил глаза, не обмолвившись ни словом, хотя картина с последним человеком, ступающим по мосту вселенной с мечтами о рае, много раз волновала его, отзываясь в душе острой болью и надеждой.
— Поняв, что он слишком поспешно приступил к вашему батюшке, Абду-Салимов решил изменить тактику и наступать с внешней стороны, смущая счастливого обладателя бомбы разного рода ухищрениями. Самым излюбленным методом психологической войны было ежедневное хождение Абду-Салимова и Байбутаева с попискивающим аппаратом вокруг дома, — особо подчеркнул Лютфи.
— Это мне знакомо, — усмехнулся Давлятов. — Зачастил к дому Байбу-таев теперь в паре с Бабасолем. Скажите, есть ли между Абду-Салимовым и фемудянским академиком Бабасолем какая-нибудь связь?
Лютфи на минуту сделался задумчивым и неопределенно пожал плечами:
— Мне кажется, что есть… хотя утверждать категорично не могу. Лишь по косвенным признакам… — Лютфи не договорил и с сожалением пояснил: Из-за того, что мне пришлось прекратить дело Мелиса, многое осталось не прочерченным в отношениях других действующих лиц. К примеру, связь между Абду-Салимовым и Бабасолем, но самое главное, мне не ясен тот последний довод Абду-Салимова, который явился убийственным для вашего отца…
— Так он был убит?! — почему-то шепотом спросил Давлятов, побледнев.
Лютфи сделал паузу, будто колеблясь, и сказал:
— Да, отец ваш умер не собственной смертью. Вернее сказать: его подвели к этой черте, дерзко играя… Абду-Салимов с Байбутаевым появлялись возле вашего дома в самое неожиданное время — и утром, и в полночь, измеряли с глубокомысленным видом, подсчитывали, записывали — словом, желали смутить Ахмета Давлятова и вселить в него неуверенность.
— Да! Да! Это их испытанный метод, — скороговоркой проговорил Давлятов, хотя и не почувствовал ни злости, ни даже досады. — Они и вокруг меня так возились. А я не понимал до тех пор… пока меня не осенило в одну ночь, когда Байбутаев бесцеремонно вошел со своим пищащим аппаратом в мою спальню…
— Ну вот видите? — развел руками Лютфи. — Вы сами обо всем догадались… Словом, все подвели так, что отец ваш не выдержал, хотя и держался стоически, надломился. И согласился встретиться с Абду-Салимовым у себя дома, чтобы выслушать его условия… Объяснение между ними было долгое и, как теперь выяснилось, не совсем дружелюбное… Абду-Салимов вышел к поджидающему его Байбутаеву с усмешкой на губах, с саркастическим видом… А где-то через час отца вашего не стало… Вскрытие показало: обширный инфаркт! В ту ночь был небольшой толчок балла на четыре. И смерть его списали на игру стихии… И на этом успокоились.
— Так выманил Абду-Салимов у отца эти пятьдесят тысяч или не сумел? — возбужденно проговорил Давлятов и вскочил со стула.
Лютфи как-то странно взглянул на него и упавшим тоном сказал:
— Ну, какое это теперь имеет значение… когда дело закрыли? Одно ясно: Абду-Салимов подвел вашего отца к роковой черте. А как? И это осталось загадкой. И играющий преследователь и жертва унесли эту тайну, как говорится, на тот свет…
Давлятова что-то осенило, и он, испытующе глядя на Лютфи, спросил:
— Могу ли я настаивать, чтобы следствие продолжилось, даже ценой свободы Мелиса? Я хочу знать про отца… Это ужасная история. Хотя мы не были с отцом близки, но все же…
— Не советую, — прервал его Лютфи, — тогда раскроется многое и в жизни вашего отца. Например, то, как он обогащался. Многое не совсем — поверьте пристойное. Здесь и ваше доброе имя, и имя вашей бывшей подруги…
Давлятов сидел с таким видом, будто все это его нисколько не интересует, и действительно, в голове его проносилось разное, поэтому вопрос его показался Лютфи неожиданным:
— Сколько стоит по нынешним ценам моя бомба? Градосовет хочет собрать юристов для выработки закона о цене… Организован комитет. Делу дан широкий размах, — хмыкнул Давлятов.
— Если бы вы сами заранее заявили о находке под вашим домом, то треть стоимости была бы вашей, — рассудительно пояснил Лютфи.
— Сколько же это?
— Рублей двадцать… Сейчас их столько, этих бомб, что цена на них все падает…
