– И теперь родители меня хотят из Академии насовсем забрать, – запричитала она. – Пишут, что не могут допустить, чтобы я вращалась в такой компании и набиралась подобных привычек. Я им написала, что приютских только две, и одну уже посадили, а ко второй я сама близко не подойду. Пошла вон от меня!
Она истерически взвизгнула, а я так растерялась, что застыла на месте и лишь глупо повторила:
– Регина никогда не брала ничего чужого.
– А все вокруг она считает своим. Это ты уже говорила. Что тебе здесь еще надо? Кошелек стащить? Так здесь столько свидетелей, что сразу в тюрьме окажешься, вместе с этой дрянью. Вы же подруги?
– За бездоказательные обвинения вы сами можете оказаться в тюрьме, – неожиданно раздался голос Вайса, громкий и отчетливый. – Вину доказывает суд, а никак не вы. За то время, что инорита Беккер у меня работала, я ни разу не замечал за ней желания присвоить чужое, хотя у меня в лаборатории есть ингредиенты, превышающие стоимость любой вашей побрякушки.
В голосе его звучало пренебрежение, но я не понимала, на что оно направлено. То ли оно относилось к Монике, то ли к ее семейным драгоценностям. Моника вспыхнула, оторвала от лица сухой платок и злыми глазами уставилась на преподавателя.
– Что у вас там такого ценного? – фыркнула она. – Толченые радужные алмазы?
– Не поверите, инорита, много дороже, чем никому не нужные толченые алмазы, пусть и радужные. В сто, тысячу раз дороже.
– В тысячу раз дороже? – недоверчиво сказала Моника. – Да она и знать не могла о стоимости. А если бы знала, так их же не только украсть, но и продать нужно. Кому она здесь продаст? – она торжествующе посмотрела на Вайса. – А вот желающих купить золото и драгоценные камни – хоть отбавляй.
– Вы проверяли? – любезно поинтересовался он. – И с кем вы в Гаэрре имели дело?
От его вопроса опешила не только она, но и я. Там был такой явный намек на виновность Моники, что она не могла не заметить.
– Вы что говорите? – взвизгнула она. – Меня обокрали, а вы пытаетесь меня же в этом обвинить? Я к ректору пойду! Прямо сейчас пойду! Никто не имеет права меня оскорблять!
Она подскочила и начала забрасывать в сумку выложенные вещи, ни на кого не глядя.
– Ну да, – процедил Вайс, – оскорблять других имеете право только вы, инорита. Идите, жалуйтесь.
– И пожалуюсь! И вас уволят. Нечего таким, кто покрывает воров, учить студентов. Нам с первого курса твердят, что для магов главное – честность.
Она зло фыркнула, подхватила сумку, ненавидяще посмотрела на Вайса и пошла к выходу, не забыв при этом толкнуть изо всех сил меня. Я еле удержалась на ногах. В голове шумело, я никак не могла прийти в себя от ужасной новости. Не верилось, что подругу задержали, да еще по такому страшному обвинению, как воровство.
– Регина никогда не брала чужого, – зачем-то повторила я еще раз.
– Я в этом уверен, – твердо сказал Вайс, оглядел аудиторию и добавил: – Лекция начинается. Давайте, рассаживайтесь по местам. Театр закончился, труппа сбежала, – и мне: – Инорита Ройтер, идите-ка вы домой. Толку от вас все равно нет. Думать вы будете не о моем предмете. Да и если запишете, вам это не пригодится.
– Думаете, Дар не вернется?
– Дар не любит, когда им пренебрегают, – ответил он. – А вы выбрали не его, а себя. Идите домой, инорита Ройтер. Вернется Дар – тогда вернетесь и вы. А пока вам здесь не место. Здесь маги учатся.
– Я могу записывать лекции…
– Да вы половину из того, что говорят, не воспринимаете без Дара, – недовольно сказал он. – Вы не видите ни схем, ни плетений. Пустая трата времени. Вы сами это прекрасно понимаете.
Я опустила голову. Он прав. Я механически записывала текст, думая, что разберусь потом. Потом, когда все наладится. Но слишком скептически маги настроены к возврату Дара. Все они намекают, что жить мне дальше без магии.
– До свидания, инорита Ройтер, – непреклонно сказал Вайс. – Если Дар не вернется через две недели, возьмите академический отпуск на год. Всякое бывает в жизни…
– До свидания, – ответила я.
Я собрала свои вещи и пошла на выход. Вслед мне раздавались перешептывания однокурсников, строивших самые невероятные предположения, почему пропал Дар. В другой раз я непременно бы посмеялась над теми нелепостями, что до меня доносились. В другой раз, но не сегодня. Спрашивать у Вайса, не нашел ли он для меня другого выхода, кроме срочного брака в храме, я не стала. И так было понятно, что не нашел. В противном случае он непременно бы мне об этом сказал. Я с тоской оглядела аудиторию, стараясь зачем-то запомнить ее до мелочей, вышла, закрыла за собой дверь, прислонилась к ней спиной, прикрыла глаза и постояла немного, слушая доносящийся до меня уверенный голос Вайса и собираясь с мыслями.
