– Необязательно спускаться, – ответила она, – если можно просто выглянуть в окно и посмотреть. Он приходит, ты не открываешь. Что случилось, Штеффи? Я чувствую, что ты скрываешь от меня что-то серьезное. Меня это беспокоит. Он тебя чем-то обидел?
– Нет, он меня ничем не обидел. Я просто не хочу его видеть. А он не хочет этого понять.
– А ты точно не хочешь? – спросила тетя Маргарета. – Каждый раз, когда срабатывает наш артефакт, у тебя такое лицо, что поневоле думаешь – пришел тот, кого ты очень долго ждала.
– Так Регина же обещала прийти.
– С таким лицом подруг не ждут…
Я промолчала, хотя мне стало стыдно. Про обещание Регины прийти я вспомнила только что, когда пыталась придумать ответ. Но тетя права – никогда раньше возможный приход Регины не заставлял меня так нервничать. Я вздрагивала при каждом сигнале артефакта от входной двери. Хорошо еще, что тетя пока не использовала магию и поэтому не знает, что у меня пропал Дар. Она заметила, что я отложила выполнение заказов, но посчитала причиной общую усталость, на которую указывал мой внешний вид. Да, выглядела я не очень хорошо, пусть сейчас была и не столь бледной, как до приема зелья, присланного Рудольфом.
К концу выходных мое беспокойство только усилилось. Я не знала, чего я больше хочу – чтобы пришел Рудольф или чтобы Николас не приходил больше. Да и хотела ли я теперь второго? Даже к вечеру не пришло облегчение. Какое-то беспокойство продолжало меня грызть. И оно не относилось к моим нынешним проблемам. И лишь когда я уже ложилась спать, поняла – это из-за Регины. Она так и не пришла, хотя обещала вечером забежать и рассказать, как прошла поездка. Наверное, родители Моники оказались слишком гостеприимными и не выпустили подружек до самого вечера. Телепорт – это не дилижанс, переход много времени не занимает. Да даже если они прибыли в Гаэрру, как и собирались, в обед, Регина под грузом новых впечатлений – от телепорта, от другого города, от чужого богатого дома – могла забыть о своем обещании.
Но все равно это меня тревожило. В Академию я пришла только ко второй паре, на первой мне с просевшим Даром делать было нечего, а вот следующую пропускать не следовало – писать конспект мне ничего не мешало. Браслет на руке почти не ощущался. Он не казался таким естественным, как полтора года назад браслет Рудольфа, но уже и не был чем-то чужеродным и лишним. С ним можно было жить…
Регины не было, не было и Моники. Моника часто пропускала первые пары, и Регина иной раз брала с нее пример, хотя и понимала, что у нее богатых родителей нет и идти из Академии ей некуда. К третьей паре Моника появилась с недовольным заспанным лицом, а вот Регина так и не пришла, сколько я ее ни высматривала. Моника перекладывала тетради, рылась в своей сумке – по ней не было видно, чтобы она кого-то ждала. До лекции оставалось всего ничего, и я решила подойти с вопросом. Когда я приблизилась, она недовольно зыркнула и демонстративно отвернулась, поэтому я не стала с ней здороваться, а сразу перешла к главному.
– Где Регина?
– Там, где ее место, – процедила она, даже не обернувшись. – В тюрьме.
– Где?! – мне показалось, что я ослышалась.
– Где, где, – зло передразнила меня Моника. – В тюрьме. Где еще быть воровке?
Она повысила голос. И на нас теперь смотрела почти вся группа.
– Регина – не воровка! – возмутилась я. – Она никогда ничего чужого не брала.
– Правда? – Моника повернулась ко мне и зло прищурилась. – Но тогда получается, что наши драгоценности она посчитала своими, поэтому и взяла.
– У нее нашли ваши драгоценности? – не поверила я.
– Нет, у нее нашли только шкатулку, а украшения она уже сплавила сообщнику, – Моника подозрительно на меня уставилась и прошипела: – Уж не тебе ли? Предупреждали меня, что с приютскими связываться не стоит, так нет же, не поверила. Эта дрянь такой хорошей казалась, а на деле – обычная воровка. Втерлась в доверие и украла. И ведь заметили сразу, как мы уехали, а у нее в вещах только шкатулка и осталась. И ни единого колечка! А ведь это мое наследство!
Она громко зарыдала и стала судорожно искать платок в сумке, потом прижала его к лицу, но скрыть от меня, что глаза у нее остались совершенно сухими, ей не удалось. Слишком близко я стояла.
