Работать у инора Вайса оказалось необычайно интересно. И если бы не беспокойство за тетю Маргарету, я непременно бы задерживалась в лаборатории дольше положенных двух часов. Тетя ужасно страдала от вынужденного бездействия и одиночества, книги ее увлечь не могли, ей требовалось что-то более привычное, более подходящее человеку, привыкшему ежедневно заниматься магией. Магией и магазином. Но сейчас всего этого она была лишена. Ее не успокаивало даже то, что дела в магазине шли прекрасно. Личные заказы постоянных клиенток Анна брала сразу, тщательно записывая в журнал, а новым советовала прийти вечером и поговорить со мной, так как нужно было делать замеры. Не всем это нравилось, некоторые вечером не возвращались. Меня такое не расстраивало – всех денег не заработаешь, а лишние обязательства мне сейчас ни к чему. Да и от тех заказов, что были, я бы отказалась с превеликим удовольствием: постоянное приготовление субстанций – прекрасный алхимический опыт, но слишком уж однообразный. Я знаю, что некоторым людям такая работа тоже приносит удовлетворение, но, увы, не мне. Занималась я всем этим только ради тети Маргареты, других причин не было. Восторженные отзывы и благодарности клиенток уже не трогали меня так, как в первое время, и казались неискренними и фальшивыми. Работа не приносила никакой радости и в то же время требовала максимальной концентрации.
А вот у инора Вайса, напротив, постоянно было что-то новое. Он загорался идеей, которую следовало немедленно проверить разными способами, чтобы подтвердить или, что было намного чаще, опровергнуть. И загорался так, что у него получалось зажечь даже Регину, которая теперь болтала не о красивых военных мундирах, а о присадках, катализаторах и лучшем сырье для экспериментов. Хотя мы и числились лаборантками, но четкого ограничения занятий инор Вайс не давал, напротив – поддерживал любые самостоятельные действия.
Новое увлечение Регины не нашло понимания у Моники, у которой случилась очередная беда – Вернер написал, что сборы продлевают и он задерживается еще на неделю. Все это сопровождалось уверениями в вечной любви и просьбой опять отнести записку по тому же адресу. В этот раз Моника храбро отправилась туда в одиночестве, что в моих глазах выглядело совсем глупо. Но уж очень ей хотелось выказать Регине свою обиду на невнимательность, чтобы потом рассказывать с придыханием в голосе, как она рисковала, не найдя ни в ком поддержки. Хорошо хоть, инор оказался не столь глуп – напоил ее чаем и посадил в экипаж, а не заставил самостоятельно выбираться из столь отдаленного района Гаэрры. Монику это ничуть не отрезвило, она постоянно говорила Регине про свои страдания, о том, что подруга ее совсем забросила и что ожидание Вернера стало для нее невыносимым. Регина чувствовала себя виноватой, но от Вайса сбегать не торопилась, зато уделяла Монике все оставшееся время, чтобы хоть как-то примирить ее с затянувшимся ожиданием возлюбленного.
– Она так страдает, – виновато говорила подруга, убирая за собой рабочее место в лаборатории Вайса. – А тут еще родители ее хотят, чтобы она приехала к ним на следующие выходные. Как раз тогда, когда Вернер освободится от занятий и они могли бы вволю нагуляться.
– А что ее так срочно домой вызывают? – спросила я с некоторым удивлением. – Все же у нее занятия, родители обычно стараются не мешать учебе.
– Моника сама не знает. Она боится, что кто-то донес, что она встречается с неподходящим парнем.
– Так, может, ее родителям он покажется подходящим? – сказала я. – Из хорошей семьи, будущий военный маг. Или у него опять проблемы с Даром?
– Да нет, – Регина улыбнулась. – Напротив, написал, что Дар стабилизировался, и надеется, что теперь окончательно.
– Не нравятся мне эти его колебания, – неожиданно для себя отметила я, – как будто он чем-то временно его поднимает.
