– Непорядок это, – задумался Петрович. – Ну и где вор, подать его сюда, сейчас слоном подавлю поганца!
– И вора нету, – развел руками председатель, – сбежал, не откликается…
– Ну, бля! – окончательно впал в свирепость Петрович и догадался. – Паспорт тоже спер?!
– А как же! – повеселел председатель догадливости Петровича. – Паспорт спер, прописку в паспорте стер, фотографию изничтожил, а жена сгорела да еще погнила…
– Отдать тебе, что ли, слона, – откликнулся сердцем Петрович и стал погружен в размышление.
А когда голову поднял, придя к решению, то не обнаружил на голове шляпы габардиновой. Вместе с ней исчез и председатель.
– Во, подлый! – закипятился на слоне Петрович. – Теперь и председателя спер, и шляпу мою прихватил нечистой рукой…
Китаец подтвердил:
– И меня хотел спереть проклятый, только закричал я – не видишь, я поганый, жабу ем – не видишь? Жабу в рот положил, он от меня и отскочил…
– Так ведь запасная есть у меня на случай неотложный и между прочим!
Точно!
Достал Петрович из кармана шляпу резервную и водрузил на голову, пожалев лишь о том, что пока суд-пересуд, хмель весь вышел. В следующей деревеньке пришлось с людьми поделиться грустинкой:
– Ехал пьян на слоне да трезву сделалось…
– Наливай ему снова водки! – закричали везде и тотчас все исполнили, и огурчик даже поднесли ядрененький.
Стал Петрович опять пьян-весел, принялся размышлять:
– Кого б нам слоном подавить для причуды, а, китаец?
– Вора жалко упустили, – вздохнул китаец и прищурился. – Деревенька впереди опять маячит, пристегнем слона хлыстом, вскачем бешено в улицу, да давай дома с людьми давить… Как на это смотришь?
– Хороший план, удалой, – загорелся Петрович. – А хватятся, так мы и смоемся, а?
Китаец одобрительно кивнул и пристегнул Петрович слона, нацелившись на деревеньку. А пока слон мчался, пыль столбом поднимая, стал философствовать:
– Скажи, китаец, а намек в тебе какой? Очень мне любопытно…
Китаец развалился раскованно и с удовольствием стал говорить:
– Намек всякий и повсеместный. Пьяный сделаюсь или просто помолчу, патрон ли уголовный заимею, на голову ли прыгну, или просто усну – все есть намек и повсюду, все есть отгадка с причудкой…
– Во как тебе! – с восторгом проговорил Петрович – Я тоже так хочу!
– Не, тебе нельзя. Государь должен добро дать, начальник другой бумагу подписать…
Новую жабу вытащил китаец из сумки и с удовольствием стал есть, отрывая лапки и отдельно их обсасывая. Тут скрыпуха-Кенька принялась стучать споднизу:
– Дурень ты, кривой! Сбег что ли? Я тебя к чему посылала?
– Не сбег я никуда! – откликнулся Петрович, приструнивая слона в двух шагах от деревеньки.
– Ну так спускайся, чего там понявишь? Буду тебя обратно собирать к Макаровне – не взволновалась бы…
– Видишь, – обиделся Петрович. – Все говорит люблю, а сама работать заставляет… Какая ж это эротика?
– Ну и спускайся, – не без таинства молвил китаец и как бы даже без сочувствия. Дуреха стала просить:
– Дал бы китаезу позабавиться… сроду не видывала.
– К бабе не хочу, – всполошился китаец, – погубит она меня, и минуты не пройдет…
– Слышь, чего китаец говорит, – буркнул Петрович. – Бестолочь, говорит, ты…
– А он умнай? – возмутилась Кеня. – Вот к просу не пущу за слово такое противное…
«Поди объясни такой, что китаец жабу ест да ужом закусывает», – подумал Петрович, отправляясь руки помыть после возвращения.
Тут Кенька стала палкой в китайца тыкать, китаец захныкал, прячась в уголок.
– Ой, забавный какой, жабу ест, а глазенки узкие… А ну по палке влезь, бабезьян кривоногий!
Ткунала китайца в грудь, потом стала в пах больно ширять палкой, хихикая:
– А тут чего есть? Тут колбаска водится?
Китаец заверещал:
– Петровиса… Петровиса… Кеня тронет…
И дрожит весь китаец, махонький, скрюченный, в желтой ручке жабу зажал.
– Не трогай! – дал приказ Петрович.
– Чего это? – заспорила было Кеня, но отступилась. – Оставил бы мне китаезу… жуть как хочу пофулюганить…
– Господи… – захныкал и зашелестел Баунти. – Господи…
– Давай, собирай меня, – строг стал Петрович, выходя и вытирая руки. – Засиделся я здесь, голос у тебя больно громкий… Опять к Макаровне хочу да к своей…
