— Ты уже всё знаешь о них? — спросил он.
— Что именно?
— Кроме того, что мы видим.
— ?
— Мы видим их женщин, вынашивающих своих детей.
— Да: они не используют для этого примитив. У них, вообще, как сам знаешь, нет примитивов.
— Здесь. А там, на их Земле? Послушай-ка разговор с моим учеником, — он включил запись того разговора.
Лим был ошарашен: он, оказывается, совершенно не знал то, что ему как историку не знать непозволительно. Но, в то же время, откуда мог узнать, когда сами земляне почему-то об этом даже ни разу не обмолвились?
— Но почему? — это был вопрос вслух к самому себе, но Конбр решил, что к нему.
— Что: почему? Что не понял?
— Почему они об этом совсем не говорят? Совсем. А… Как Маркд назвал земных примитивов: «неполноценные»? Я же слышал это слово, да! Лирл говорил Александру: «А у них, оказывается, есть «неполноценные»: подопытные и гурии».
— Подопытные — они и у нас подопытные.
— Ну, да. А гуриями, наверно, называют таких, как моя Цангл.
— Твоя?
— Да — не удивляйся. Я как-то привык очень к ней: её присутствие рядом мне необходимей, чем других.
— «Гурий»?
— Нет: таких, как мы.
— Ты, действительно, уж слишком необычен. Или уже перенял что-то от землян?
— Цангл рядом со мной, имеешь в виду?
— Да. И не только это.
— Она стала нужна еще до них. А остальное — пожалуй: многое в них стало для меня своим.
— Не приходило в голову, что это может быть опасно?
— Почему, достопочтеннейший?
— Ты действительно такой наивный?
— Прости: не понимаю.
— Не понимаешь, кто мы на самом деле: гардрарцы, находящиеся на Зрыыре? Те, кого Мудрейшие не захотели терпеть на Гардраре — неугодные им.
— Догадывался.
— Но в отношении лишь себя. Ошибаешься: все — до единого. Причем, под колпаком Мудрейших: каждому было предложено наблюдать за остальными, чтобы сообщения о чем-то нежелательном раз в году поступали Децемвирату. Учти: кое-кто это делает, рассчитывая заслужить разрешение вернуться на Гардрар, и полностью помешать им у меня нет возможности.
Поэтому я привел тебя для откровенного разговора сюда: радиоволны отсюда не доходят — проверил неоднократно. А откровенно поговорить совершенно необходимо. Именно с тобой. Доверяешь ли ты мне?
— Попробую.
— Тогда пойми, что я рискую не меньше тебя. Слушай, что мне надо сказать.
Мне до сих пор непонятно многое, что есть у землян. Но это сумел понять и принять ты, и я решил познакомиться с твоими трудами, надеясь через них тоже придти к пониманию их. Чьё поведение пока кажется отсталым по сравнению с нашим — в чем я уже сколько-то начал сомневаться.
Понимаешь, разговор с земным мальчиком дал узнать, что их история тоже не была простой. Как и наша: судя по тому, о чем написано в твоих книгах. Не поможет ли нам знание земной истории: не подскажет что-то такое, что поможет спасти нас от краха? Ты не согласен?
— Ты считаешь, что мы движемся к нему?
— А кто, как не ты, выявил неопровержимые доказательства того, что наш научный прогресс, которым мы продолжаем кичиться, неуклонно замедляется. А как может быть иначе: причины ведь очевидны. Главная из них, конечно, та, что главной целью и интересом стала уже не сама наука, а стремление любым путем занять в ней место повыше.
Мне за доказательством этого далеко идти не приходится: все главные мои работы приписаны не кому-нибудь, а самим Мудрейшим. Началось с присвоения двух моих работ Кроксом, который благодаря этому из Девятого Мудрейшего ухитрился стать Пятым, пожизненным. Следующие похищенные работы были крупнее, и ему не дали их присвоить другие пожизненные, приписав их самому Наимудрейшему.
После чего мне было предложено отправиться сюда и занять пост местного координатора: милостиво — намекнув, что иначе неминуемый бойкот. А что может быть страшней его — фактически интеллектуальной смерти?
Ну, а здесь я продолжаю без помех работать, но ничего крупного не публикую на Гардраре. Пользуюсь разными компьютерами: тот, который использую для наиболее интересных своих работ, не только не присоединен к локальной сети, но и держу в никому не известном пока месте.
— Пусть лучше пропадут?
— Пропадут? О них будет знать мой ученик.
