«Я понимаю, что каждый имеет право на ошибки, — но из них необходимо своевременно делать соответствующие выводы.
— Какие же?
— Воспроизводство должно производиться на основе существующих научных методов. С помощь правильного, основанного на достижениях генетики, подбора с использованием всего генофонда Земли, осуществляемого путем перебора и обработки всего массива информации суперкомпьютером.
— И это гарантирует от нежелательных последствий?
— Да, с очень высокой степенью надежности. А в вашем случае — один из детей, если бы не погиб, стал бы отставать в развитии.
— Наверняка?
— Семьдесят процентов вероятности. Достаточно много. Я не отрицаю, что существующий метод подбора тоже не имеет стопроцентной гарантии — но, все же, гораздо надежней. Тебе трудно возразить против этого!
— Тем не менее — я попробую. Чем ты можешь объяснить стабильно высокий процент появления неполноценных, существовавший до начала ограничения отбраковки? Один на десять, не так ли?
— Да. Значительно меньше, чем в вашем случае. Но он был неизбежен: законы генетики носят статистический характер, и других быть не может. Ты это знаешь. К тому же, уровень требований к интеллектуальным способностям человека необычайно высок и не может быть снижен — наоборот, непрерывно повышается.
— Как же объяснить принятие снижения отбраковки?
— Как жертву неизжитым эмоциям, которую в период кризиса себе не могли позволить. Отдача от тех, кто только благодаря введению ограничения отбраковки будет заниматься нормальным трудом, недостаточна, чтобы окупить усилия на их вытягивание до предельного уровня. Это придется понять.
— Понять придется не только это. И то, что есть человек, каким он может и каким не должен быть ни при каких условиях. И что необходимо ему. Понять все это — еще раз. И может быть, не последний.
— Это был достаточно больной вопрос в каждую эпоху.
— Но всегда — неизбежный.
— И который каждый раз будет решаться по-разному. Меняются условия — и с ними взгляды, философия и мораль.
— Но — не безгранично. Есть черта, пересекать которую нельзя будет — никогда.
— Но отодвинуть саму черту? Если это окажется разумным? Даже вопреки эмоциям, которые мешают? Ведь разум выше эмоций, — человек должен пользоваться не ими.
— Без них он был бы намного сильнее?
— Безусловно.
— И перестал бы быть человеком. Стал бы бездушным роботом.
— Я не приемлю слово «душа». Оно годится только для поэзии. Я — за разум. Чистый разум, дающий безграничное господство над природой».
— Понимаешь: опять разум — чистый разум. Непогрешимый, почему-то.
— А еще и то, что было в речи жреца мистиков, произносившего в рассказе вам Ларлда проповедь. Помнишь? «Мир погряз в заблуждениях: люди, поверившие, что с помощью разума можно совершить всё, убедились в своем бессилии — мир катится в бездну».
— Да, именно так. Сочли разум всемогущим, а себя возомнили пределом совершенства во Вселенной. А так ли на самом деле? Имеем ли хоть какое-то доказательство этого? А может быть, просто пренебрегли доказательством иного, когда отвергли религию?
— Скорей всего. Ведь и люди и людхи — все без исключения — не случайно же имели какие-то религии, которыми признавалось существование высших существ — богов, духов. И даже Единого Б-га, всеобъемлющего вселенную и управляющего всем — Творца и Мирового Разума. Пользуюсь исключительно земными понятиями, полученными от тебя, старший брат: то, что было у нас, пока еще покрыто неизвестностью.
— Ты правильно всё запомнил. Но есть свидетельства того, что монотеизм на самом деле старше политеизма. В той же Торе встречаем: «и Мелхиседек, царь Салимский, вынес хлеб и вино, — он был священник Б-га Вс-вышнего, — и благословил его, и сказал: благословен Аврам от Б-га Вс-вышнего». Упоминается Всевышний Б-г и в повествовании о прорицателе Валааме, который по Его велению произнес благословение вместо проклятия.
То, о чем повествует Тора, было, повидимому, не появлением, а возрождением старой веры в Высшую Силу, бестелесного Единого Б-га. Согласно Торе Его и признавали первыми созданные Им Адам и Ева. Затем их праведный потомок Ной, спасшийся во время всемирного потопа на Земле, о котором остались предания чуть ли не всех существовавших народов.
