К сожалению, мне почти нечего больше сказать, мой старший брат Дангкх. Поэтому давай снова вернемся к тому, что удалось вам обнаружить в архиве Ларлда Старшего.
— Как я уже сказал тебе, почти ничего. Только то, что нашел там Марк, имя которого дали мы Марику.
Как оказалось, Лал в определенной степени пересмотрел свои взгляды на религию. Основным предметом рассмотрения успел он сделать книги, входящие в так называемый Танах, то есть древнейшую часть Библии, с которой был знаком, еще когда начинал делать свою докторскую диссертацию.
«Шесть из десяти заповедей древнейшей части Библии, Торы, кажутся мне нисколько не устаревшими и сейчас.
В пятой заповеди сказано: Почитай отца твоего и мать твою, как повелел тебе Г-сподь, Б-г твой, чтобы продлились дни твои, и чтобы хорошо тебе было на той земле, которую Г-сподь, Б-г твой, дает тебе. Кто сейчас знает своего отца или свою мать? Ведь оттого творится сейчас то, что значительная часть людей превращается даже не в рабов, а чуть ли не домашних скотов.
В шестой: Не убивай. А мы убиваем: доноров, подопытных. Не из жестокости, правда: исключительно «для пользы дела».
В седьмой: Не прелюбодействуй. А чем мы все занимаемся? Иначе, как промискуитетом не назовешь. Сколько-то постоянные связи, где присутствует определенная привязанность друг к другу, ведь являются редчайшим исключением.
В восьмой: Не кради. Иначе говоря, не бери не свое — тайно, без согласия владельца. Ну, так именно это делается с неполноценными донорами-смертниками: внушая им ложную мысль, что будущее у них еще счастливей, и они с нетерпением дожидаются «переезда», для которого старательно тренируются.
В девятой: Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего. Мы мысленно произносим, что неполноценные вообще не могут считаться людьми в полном смысле. Это открыто высказали некоторые в пылу полемики о допустимости употребления в пищу мяса неполноценных: я слишком хорошо запомнил.
И в десятой заповеди: Не желай жены ближнего твоего, и не желай дома ближнего твоего, ни поля его, ни раба его, ни рабы его, ни вола его, ни осла его, ни всего, что есть у ближнего твоего. То есть, имущества другого: но что теперь является главным имуществом этого другого? Ничего из перечисленного: только большая научная слава, предоставляющая координационное разрешение на проведение сложных и энергоемких экспериментов и увеличение фонда времени использования суперкомпьютеров. И как не пожелать того: недаром были попытки плагиата, повлекшие наказание длительным всеобщим бойкотом».
— Но это еще больше можно отнести к нам, людхам. Сразу две заповеди: нет ни отцов, ни матерей — убивали в неимоверных количествах собственное потомство. Насчет прелюбодейства — много хуже, чем у вас: совершенно не признавая примитивных людхами, беспорядочный секс с ними был, вообще, подобен скотоложству.
А заповедь «не кради» была уже точно не про нас! То, что ты рассказывал о плагиатах на Земле было еле слышным шепотом по сравнению с оглушительным громом на Гардраре. Почти каждый неудержимо желал отобрать у другого его славу и номер, не останавливаясь ни перед каким лжесвидетельством.
Но продолжай, пожалуйста. Или больше ничего сверх того, что сказал?
— Увы: почти ничего. Можно сказать, одна единственная фраза из древнего молитвенника. Упоминание о грехе, в котором каются и просят прощения. Но в ней-то, наверно, и содержится ключ к разгадке. Вот она: «И за то, что полагались только на собственный разум».
Понимаешь, дорогой мой Конбр, об опоре именно на разум мне пришлось услышать еще до того, как мы получили доступ к архиву Лала. От человека, являвшегося полным антиподом его: небезызвестного тебе крупнейшего генетика Йорга. Единственного, скорей всего, кто считал социальное расслоение людей на интеллектуалов и «неполноценных» ценнейшим шагом исторического развития на Земле: а потому страшный для всех научный кризис — необходимым благом. Того, кто боролся против Лала, а потом против нас.
Сделал попытку убедить меня после похорон нашего Малыша, не вышедшего из анабиоза во время возвращения на Землю, признать его и тогдашних генетиков правоту и прекратить пропаганду взглядов Лала. Вот, послушай!
