Не приученные разговаривать, те не спешили отвечать.
— Позвольте, я начну, — наконец решился книжный шкаф из прихожей, — пожалуй, я, единственный, кто помнит, как Никита появился на свет.
— А я? — возмутился старый фотоальбом. — Я тоже в курсе.
— Давайте, по очереди, — велела Тата.
Рассказ оказался не долгим.
Мужчина и женщина. Совместная, жизнь в достатке и отсутствии детей. В сорок семь лет она впервые забеременела. По началу испугалась — больна. Тошноту, слабость, минутные обмороки приписала модной и страшной онкологии. Мужу решила не говорить: не расстраивать заранее. Но по тому, как стремительно жена худела, теряла силы и упорно молчала, он догадался и повел к врачу. Лучшему, самому-самому. А потом еще к череде других. Неутешительный диагноз никто не подтверждал, но и не опровергал. Наконец, ситуация прояснилась.
— Голубушка, у вас вульгарная беременность. Четыре месяца. О прочих глупостях забудьте, думайте о ребенке.
Аборт в таких сроках невозможен. Да и не помышляла об убийстве первенца пожилая чета. Поздний, он был по-особенному желанен.
— Значит, родители Никиту любили? — спросила Тата.
Шкаф и альбом только хмыкнули насмешливо.
— Не то слово, обожали.
— Отлично. Спасибо большое, — продолжился допрос. — Детство и юность пока упустим. Перейдем к молодости. Кто будет отвечать?
Вызвался обеденный стол. Обычный на четырех ножках.
— Однажды Никита привел в дом молодую женщину. Меня накрыли скатертью, выставили угощение. Чувствовал я себя в тот момент неважно, нога пошаливала, знаете ли, и слушал невнимательно. Но дерево, очень чувствительно к человеческим настроениям, и волей-неволей, все четверо вовлекали меня в свои мысли.
Пожилой мужчина — отец Никиты радовался.
«Молодая, здоровая, красивая, скоро родит внуков».
Гостья выглядела славной: крепенькая, стройненькая, симпатичная.
И не нравилась, откровенно не нравилась потенциальной свекрови:
«Не такая нужна моему сыну. Не такая!»
Материнское сердце не обманешь. Барышня была не плоха, просто слишком реалистична: мечтала о квартире, машине, даче. Никита же хотел творить. Он с детства бредил писательством и каждую свободную минуту посвящал мечте.
Усугубили семейный конфликт и женские свары. Невестка со свекровью делили кухню и Никиту, рыдали на широком плече, просили защиты. Примирить враждующие стороны мог разъезд, но оставить родителей одних Никита отказался наотрез. Матери семьдесят три, отец на год старше. В ответ разобиженная супружница подала на развод.
Через год умерла мать Никиты. Отец ушел вслед.
— Дальше можно я? — попросил разрешения диван.
— Давай, — согласилась Тата.
— После смерти родителей Никита загулял. Вечеринки, пьянки, женщины.
— Он любил кого-нибудь?
— Нет, развлекался.
— И долго?
— Через полгода гульба закончилась. С тех пор на мне пользуют дам изредка, по мере надобности.
— А его кто-то любил?
— Не знаю. Никита сторонится серьезных отношений. Ему сейчас не до того. Он хочет стать профессиональным писателем.
— Это уже по моей части, — откликнулся письменный стол. — Мы написали много статей и рассказов. Нас печатали журналы и газеты. Потом мы взялись за книги. Две вышли и даже очень хорошо разошлись. Над остальным мы пока работаем.
— Да, да, — подхватили тему два томика в книжном шкафу. Тата взяла каждый в руки, подержала, словно оценивая вес; увидела на обложке знакомые имя и фамилию и удивленно покачала головой. Это ж надо, настоящий писатель.
— Главное у нас впереди, — сказал ноутбук.
— Ну, а ты чем порадуешь? — Тата обратилась к зеркалу.
Не часто мужчины поверяют зеркалам тайны, но ежедневный полный опасности и сакраментального смысла ритуал бритья роднит суровую мужскую душу и серебристую гладь. В миг, когда глаза упираются винтовочным дулом в собственное отражение, и идет настоящий, откровенный разговор. Без дураков, формальностей, по-настоящему.
— Главное у нас здесь и сейчас. Писать для Никита самое важное занятие в жизни, — сказало зеркало. — Следующие места пока вакантны. Правда, с некоторых пор мысли Никиты поглощены тобой и, судя по некоторым признакам, это серьезное увлечение.
Тата недоверчиво повела плечами. Как же! Два дня знакомы! Но, заинтригованная, достала из воздуха книгу Судеб, открыла нужную страницу. Стекляшка не ошибалась. Действительно, именно ей судилось сыграть важную роль в жизни Никиты. Однако…всего лишь с вероятностью пятьдесят процентов.
