Он обернулся к отцу и Стаффорду.
– По-моему, Синтию поместили в Голубую комнату?
– Да, – ответил сэр Роберт.
– Она могла оставить там записку.
– Своему отцу?
– Ну разумеется. Нужно раздобыть ее.
Все оставшиеся у сэра Роберта понятия о гостеприимстве развеялись под натиском жестокой необходимости. Хамфри двинулся назад к дому. Один раз он остановился и прислушался, пламя его свечей устремилось вверх, подобно копьям. Было так тихо, что до них донесся бы звук даже из-за холмов и вересковых пустошей Дорсета.
– Если она оставила записку, мы должны раздобыть ее, – повторил Хамфри.
Дверь в дом оставалась открытой. Юноша поставил канделябр на стол в холле, зажег свою свечу и бесшумно направился вверх по лестнице. Вскоре он спустился, неся в руках сапоги для верховой езды.
– В комнате Синтии нет ни ее, ни записки родителям или вам, сэр, – сообщил Хамфри. – Несомненно, девушка убежала в ужасе от причиненного ею вреда.
Он посмотрел на мистера Стаффорда, но без всякой угрозы. Катастрофа была слишком близка, чтобы тратить время на бессмысленный гнев.
– Она ведь предала своего возлюбленного. – Хамфри сел и, сбросив туфли, стал натягивать сапоги. – Как она могла допустить, чтобы мы узнали о том, что имя Карло Мануччи носит Робин Обри? Сколько людей знали об этом? Она, Робин, Уолсингем, а теперь еще мы трое. Но мы, получив эти сведения, знаем больше, чем следует честным англичанам!
Он встал.
– Заприте за мной дверь! А вы, мистер Стаффорд, не ложитесь, пока я не вернусь.
– Ты привезешь ее с собой назад? – спросил сэр Роберт.
– Должен сделать это, чтобы сохранить наши головы на плечах, – резко откликнулся Хамфри.
– Но она сейчас уже подъезжает к своему дому, – возразил мистер Стаффорд.
Хамфри обернулся к нему с усмешкой, исказившей его бледное лицо.
– По-вашему, она отправилась к себе домой? – осведомился он.
– А куда же еще? – удивленно переспросил Стаффорд.
– В Сидлинг-Корт, мистер Стаффорд, где сэр Френсис Уолсингем готовится к отъезду в Плимут.
Оставив отца и секретаря размышлять над его предположением, Хамфри вместе с конюхом поскакал по дороге в Серн-Аббас через вершину холма, как давным-давно скакал Джордж Обри, а год назад – его сын Робин. Но хотя он мчался, рискуя сломать шею, ему не удалось догнать Синтию Норрис. С высоты холма юноша устремил взгляд на долину, где находилась деревня. Повсюду было темно и тихо. Но в дальнем конце деревушки сквозь листву виднелись огоньки. Этой ночью в Сидлинг-Корте сэр Френсис не ложился спать. Хамфри Бэннет представил себе, как Синтия Норрис, измученная страхом и бешеной скачкой, рассказывает свою историю государственному секретарю.
– Они знают, что Карло Мануччи – это Робин, выполняющий ваше поручение в Испании! Вы не должны позволить им причинить ему вред! Сын не должен кончить свои дни, как отец! На коленях умоляю вас, сэр!
Хамфри Бэннет повернул лошадь. Ему оставалось только сидеть дома и ожидать, когда на него обрушится удар – точно между головой и плечами, как говорил мистер Стаффорд. Юноша провел рукой по затылку, словно чувствуя, как топор палача разрубает кожу, мускулы и позвоночник.
Немногим позже он ощутил дыхание утреннего ветерка и увидел, что усеянный звездами небосвод над его головой начал светлеть. В конце концов, не исключено, что Синтия, рассерженная уловкой Стаффорда, просто ускакала домой, а сэр Френсис не поздно засиделся, а рано встал. Возможно, еще удастся придумать что-либо, что спасет его дом.
Глава 24. В саду Эбботс-Гэп
Синтия и в самом деле отправилась не в Сидлинг-Корт, так как она ничего не знала о поездке сэра Френсиса Уолсингема в Плимут. Как справедливо предположил Хамфри, девушка умчалась, охваченная паникой и угрызениями совести. Она никогда не теряла веры в Робина, даже когда в прошлом году «Экспедиция» вернулась в Пул, а ее матросы рассказывали хвастливые истории о галеонах, сожженных в Кадисе, и испанцах, трусливо прячущихся за его стенами.
В тот день, когда большой корабль, украшенный лентами, словно дама, проплыв под всеми парусами между островом Браунси и песчаными отмелями, скользнул в узкий пролив, Синтия прискакала в Пул.
