В библиотеке сэр Роберт предложил сыну и Стаффорду сесть и продемонстрировал им письмо лорда Пейджета из Парижа.
– Колебаниям и сомнениям приходит конец. Папа Сикст[132] готов раскошелиться. Он платит миллион фунтов, когда армада выйдет в море, и еще миллион, когда испанские солдаты высадятся на наших берегах. Этого и ждал Филипп. Флот собрался в Лиссабоне. В июле с маяка Крич мы увидим его в Ла-Манше.
Сэр Роберт, несомненно, подбадривал самого себя, делая самые лучшие выводы из письма лорда Пейджета. Он так вошел в раж, что объявил хорошие новости с дрожью в голосе и блеском в глазах.
Мистер Стаффорд довольно хихикнул.
– Да, но это самые отличные новости, которые мы когда-либо слышали.
Он схватил письмо и, быстро прочитав его, радостно воскликнул:
– Да, но они высадятся в Саутэмптоне!
– Неужели? – вмешался Хамфри Бэннет, в свою очередь выхватывая письмо у мистера Стаффорда. Монотонность сельской жизни утомила его донельзя. Он тосковал по городским развлечениям, красочному и галантному времяпрепровождению при дворе. А вместо этого ему приходится торчать в деревенской глуши, никем не замеченным, до тех пор, пока страной будут управлять Елизавета и ее советники! Католикам в те дни не приходилось рассчитывать на выгодные должности.
– Мы живем хуже собак, – с горечью промолвил он. – Но теперь, кажется, приближается время доказать, что мы – истинные джентльмены!
Однако Хамфри в значительной степени унаследовал от отца его осторожность. Прочитав письмо, он заметил:
– Здесь только предполагается, что испанцы высадятся в Саутэмптоне.
– Это будет решать Медина-Сидония, их главнокомандующий, – откликнулся сэр Роберт. – Он может подойти к Кале, чтобы соединиться там с армией герцога Пармского на его плоскодонных судах. Ясно одно: после всех задержек и колебаний выбор, наконец, сделан.
– А английские корабли в это время будут охранять Четем-Черч![133] – воскликнул мистер Стаффорд.
Никто не стал охлаждать его восторги. Елизавета один день готовила свои корабли к отплытию, а на следующий расснащала их, вечно раздираемая надвое скупостью и страхом. Бог позаботится о том, чтобы ее застигли врасплох!
– Да, но проклятая еретичка скоро лишится головы! – радостно потирал руки мистер Стаффорд. – Церковные колокола будут звонить вовсю, а мистер Хорек сам будет дергать веревку. О, да, моя прекрасная леди, мистер Хорек обязательно будет при этом присутствовать! Кровь за кровь, голова за голову, Тауэр-Хилл за Фозерингей! Мистер Хорек будет стоять достаточно близко, чтобы швырнуть свою шапку вам в физиономию, когда вас поставят на колени у плахи!
Охваченный приступом ненависти мистер Стаффорд злобно брызгал слюной.
Даже молодого Хамфри покоробило это зрелище, а старику оно показалось просто отвратительным.
– Нам нужно обдумать собственные действия, – холодно произнес он, и при этом на лице Хамфри появилось выражение беспокойства. – Решить, как мы будем поступать здесь, на краю Дорсетшира, когда знамя Испании взовьется над Ла-Маншем.
– Два дня назад я слышал на рынке в Уореме, что пятьсот жителей Дорсета предложили себя королеве в качестве телохранителей, – заявил с тревогой Хамфри.
– Значит, у нее останется меньше защитников в Дорсетшире! – воскликнул мистер Стаффорд.
– Я думал о настроениях в графстве, – объяснил Хамфри и повернулся к отцу. – Полагаю, сэр, у вас имеется какой-нибудь план?
Сэр Роберт улыбнулся и похлопал сына по руке.
– Мы должны сохранять сдержанность. Мы успеем приготовить шапки для того, чтобы бросить их в лицо Елизавете, когда ее вторично проведут через Ворота Предателей.[134] А пока не будем спешить – побережем дыхание для быстрого бега вблизи финиша.
Усмехнувшись, он погладил бороду.
– А тем временем не нужно забывать: сейчас тридцатый год царствования ее величества, что нам следует отпраздновать.
– Нам?! – воскликнул мистер Стаффорд.
– Мы должны поблагодарить ее за любезное разрешение не посещать приходскую церковь, пока мы платим штраф, за терпимость к пиратам, грабящим и убивающим тех, кто исповедует нашу веру, и делящихся с ней своими прибылями, за жестокие преследования католических священников и тех, кто дает им приют. О, мы можем выразить ей признательность за множество милостей! Поэтому думаю, что в июле мы соберем в этом доме наших друзей, дабы отпраздновать тридцатилетие этого великого царствования.
