— Надеюсь, с мальчиком все в порядке? — поинтересовался рыцарь.
— С мальчиком? — растерянно переспросила Элинор. — О, конечно. Миледи нездоровится, и она не стала наказывать Дайкона.
— Везучий, чертенок. — Он посторонился, уступая ей дорогу.
Элинор уставилась на длинные пальцы, обхватившие дверную ручку. На одном из них поблескивало золотое кольцо с тускло-зеленым камнем. Такие руки не могли принадлежать простому воину. Она понимала, что выглядит глупо, но не могла сдвинуться с места, невольно представив себе, как они касаются ее щеки и волос. При одной лишь мысли об этом девушка затрепетала.
Сделав наконец над собой усилие, Элинор вошла в общий зал и двинулась вперед, с трудом преодолевая желание оглянуться.
Толчея усилилась. По залу бродили нищенствующие монахи, оборванные и босоногие, предлагая за умеренную плату чудодейственные мощи.
— Что пожелаете, леди? — обратился к ней один из представителей странствующей братии. — Флакон воды из священной реки Иордан, трижды благословенный его святейшеством папой? Или фрагмент креста, на котором Господь наш претерпел муки?
— Ничего.
— А может, кость святого мученика или зуб святой Агнессы…
— Ничего.
Монах отстал, отправившись на поиски более легковерных покупателей.
— Что у них там, индульгенции? — поинтересовалась леди Бланш минутой позже, прихлебывая подогретый эль.
— Мощи святых, но, уверена, индульгенциями они тоже торгуют.
Леди Бланш поерзала, устраиваясь удобнее на мягком сиденье.
— Я настолько слаба, что не в силах сдвинуться с места. Элинор, дорогая, приведи ко мне одного из братьев. Я хотела бы купить индульгенцию.
От монаха, откликнувшегося на призыв Элинор, несло луком и перегаром. В отличие от большинства собратьев он был обут в поношенные сандалии, привязанные веревками к грязным лодыжкам.
— Нужна индульгенция? — уточнил он и добавил с хитрой усмешкой: — Надеешься искупить грехи?
— Моя госпожа хочет купить индульгенцию.
— А-а, дама в зеленом бархатном платье. Сразу видно, что она из благородных. — Монах потер грязные ладони в предвкушении хорошего заработка и направился к леди Бланш.
— Желаете приобрести индульгенцию, миледи?
Леди Бланш распахнула глаза и выпрямилась, схватившись за голову пухлыми ручками, когда все поплыло у нее перед глазами.
— Да, индульгенцию за мои грехи, — произнесла она, понизив голос, видимо, не желая, чтобы ее слышала Элинор.
— Незначительные или смертные грехи, миледи? «Смертные», — сурово отозвалась ее совесть. Леди Бланш затрепетала, представив себе сильные плечи Гая и его гладкую кожу. Как же он молод и прекрасен!
— Незначительные, — поспешно произнесла она, мысленно моля Бога простить ей эту ложь.
Монах извлек небольшой свиток из рукава сутаны.
— Это одна из самых мощных индульгенций, которые мы можем предложить, но стоит она недешево, дорогая миледи.
— Я беру ее… Элинор, расплатись.
Элинор нехотя вытащила из кошелька несколько золотых монет. Монах покачал головой, требуя больше. Элинор добавила. Удовлетворившись наконец, он сунул монеты в карман и вручил леди Бланш индульгенцию. Затем, оглядевшись, поманил к себе другого монаха, с завернутым в черный бархат деревянным ящичком.
— Столь благочестивая леди нуждается в амулетах ничуть не меньше, чем в индульгенциях. Брат Мартин укажет вам верный путь к спасению. — Понизив голос, он добавил: — Это рука святой мученицы Агнессы.
Девушка и ее госпожа дружно ахнули. Леди Бланш, жаждавшая очистить душу от скверны, подалась всем телом вперед.
При виде столь явной заинтересованности брат Мартин оставил купца, которому демонстрировал священную реликвию, и поспешил к ним. Почтительно преклонив колено перед леди Бланш, он откинул черный бархат, прикрывавший украшенную золотым орнаментом раку.
Проходивший мимо рыцарь с любопытством заглянул через плечо монаха.
— Иисусе, да он стянул эти кости на кладбище! Не верьте этим мошенникам, леди.
Леди Бланш ахнула, шокированная подобным кощунством.
— Не обращайте внимания на этих безбожников, миледи, — успокоил ее брат Мартин. — Разве не видно, что это подлинная рука святой мученицы?
Элинор отпрянула от ужасающей реликвии, покоившейся на ложе из черного бархата. Высохшая, сморщенная кожа обтягивала пожелтевшие кости и скрюченную кисть.
