В тот же день он закрепил седло на Нейракс, драконе матери, которого объезжал с самой её смерти, и прикрепил к нему немногочисленное имущество. Молодой Балерион возмущённо закричал из своего вольера, и Геймон с большим трудом заставил себя продолжить сборы. Если бы не обстоятельства, он непременно бы дождался дня, когда Балерион вырастет достаточно, чтобы нести всадника. Однако как раз времени у Таргариена не было.
Геймон и Дейнис поднялись в небо на закате. Выбежавший во двор дядя Эйликс, иссохшийся и поседевший, попытался заставить их остаться, однако Геймон всё равно направил Нейракс вверх. Сделав круг над Драконьим Камнем, Геймон повернул дракона на юго-запад. Дейнис тихо плакала, уткнувшись носом в плечо мужа.
Быстро преодолев пролив, Нейракс резко спустилась во двор сонного Высокого Прилива, напугав стражу и слуг. Кто-то зазвонил в тревожный колокол, но сильный голос прервал суету стражи:
— Опустить оружие! — Люцерис сбежал во двор, стремительный, как порыв зимнего ветра. Соскочив со спины Нейракс, Геймон бросился было к нему, но замер спустя три шага. Люцерис остановился перед ним и коротко поклонился.
— Геймон, Дейнис, — произнёс он. — Что привело вас на Дрифтмарк?
— Где мы можем поговорить приватно? — спросил Геймон.
Прежде чем ответить, Веларион выразительно посмотрел на дракона. Через мгновение поглощённый своими мыслями Геймон осознал его беспокойство и освободил Нейракс от седла, после чего отпустил дракониху на охоту. Геймон знал, что она вернётся, когда насытится, а потому попросил Люцериса передать страже приказ быть бдительными, но не паниковать — дракон не тронет тех, кто помогает всаднику. Веларион явно был не в восторге, но не стал перечить.
Препоручив вещи Таргариенов слугам и дав указание приготовить лучшую комнату, Люцерис провёл друзей в свои покои. По просторной комнате разгуливал солёный ветер, пропитавший запахом моря потолочные балки, мирийские ковры и занавеси из бледно-голубого полотна. В отличие от Драконьего Камня, в Дрифтмарке не пахло огнём.
— Что случилось? — спросил Люцерис, когда слуги подали фрукты и вина, и друзья остались одни. — Всё ли в порядке с вашим лордом-отцом?
— Нет, — ответила Дейнис устало. — Отец нездоров, Люцерис, однако не телом. Его душа страдает после всего, что мы пережили в эту зиму.
— Не удивительно, — проговорил Люцерис, обеспокоенно глядя на друзей, ожидая узнать главное.
— Именно поэтому мы прибыли, — сказал Геймон. Ярость больше не была властна над ним — наследник Драконьего Камня горел суровой решимостью. — Мы должны доказать отцу, что величие нашего дома лежит здесь, на западе. Мы должны принести отцу победу, Люцерис.
Глубокая морщина залегла меж бледных бровей Велариона.
— Это нужно как следует обдумать, — сказал, наконец, он. — А пока будьте моими гостями.
Так молодые Таргариены стали гостями Веларионов Дрифтмарка. Для драконьих лордов это было первое пребывание в крепости, никогда не бывшей частью мощи Валирии. Да и сами Веларионы, давно покинувшие древнюю родину, мало походили на её аристократию. В первую очередь в глаза Таргариенам бросилось отсутствие рабов.
— Все ваши слуги — свободные люди? — удивилась Дейнис за ужином, присмотревшись к подававшим на стол и не заметив на них ошейников.
— Разумеется, — холодно проронила леди Присцилла Веларион, урождённая Селтигар. Как и Таргариены и Веларионы, её дом уходил корнями в Валирию, однако Селтигары свою кровь разбавили. Леди Присцилла была приземистой, пшеничноволосой молодой женщиной с широкими бёдрами. Наблюдая за ней, Геймон поймал себя на мысли, что Люцериса нельзя винить за желание других женщин, кроме жены.
— К западу от Эссоса нет работорговства уже много столетий, — пояснил Люцерис. — В Вестеросе старые и новые боги относятся к рабству одинаково неприемлемо.
— Однако же вы — потомки Валирии, — заметила Дейнис, продолжая рассматривать служанку. Та стояла поодаль, опустив голову, однако костяшки её пальцев, сжимавших ручку графина с вином, выразительно побелели.
— Мы живём здесь достаточно давно, — сказал Люцерис прежде открывшей было рот жены. — Однако не старые и не новые боги заставили нас изменить традициям. Вы ведь знаете о Браавосе?
