– Всё началось ночью, – продолжал черноволосый, – когда я увидел мёртвых...
– Ты можешь видеть мёртвых? – Ловефелл широко распахнул глаза, искренне поражённый, ибо эта способность была столь же бесполезна, сколь и редка.
– Да, господин. Обычно я их не вижу. Не там, где есть люди. Но здесь... – его сотрясла дрожь, – они бродят и воют от тоски.
«Этого можно ожидать от места, в котором было совершено столько преступлений», – подумал инквизитор. Столько неожиданных и незаслуженных злодеяний. Призраки жертв блуждали, не понимая, что уже не принадлежат к этому миру. В них осталось лишь отчаяние и разъедающая обезумевшие разумы ненависть ко всему, что живёт. Всему, что имеет правильное место, в отличие от них самих, потерявших уже своё. В конце концов они уйдут, чтобы спрятаться в глухом лесу, в болотах, в заброшенных развалинах. Там, где им не придётся смотреть на живых, вид которых пробуждает в них пронзительно-болезненное сожаление о потерянной человечности.
Умение черноволосого видеть мёртвых было ещё одним доказательством того, что он имеет способности, далеко выходящие за рамки понимания обычного человека. Однако в сто раз интересней были его путешествия в иномирье.
– Когда ты теряешь сознание... Что тогда происходит?
– Боль, – прошептал парень. – Невыносимая боль. Но я знаю, что если я сдамся, то они доберутся до меня...
– Фигуры, тени, дымы... Они? Да? – Он покивал головой.
– Я вижу самого себя, словно я лечу на спине у птицы. Я вижу, как стою на коленях и истекаю кровью. И вижу всё это, – он обвёл вокруг рукой, – но по-другому.
– Как?
– Я видел вас, но вы выглядели не так, как сейчас.
– Рассказывай дальше, прошу тебя.
– У вас было лицо старика и кожа цвета пепла. Ваши глаза блестели, словно чёрные языки пламени. – Парень пожал плечами, будто только произнеся эти слова, он понял, что они звучат странно.
«Он увидел, кто я на самом деле», – подумал потрясённый Ловефелл. – «А может, точнее будет сказать, увидел, каким я был когда-то. Гвозди и тернии, что за дьявол живёт в этом парне?!»
– Ваш плащ был соткан из огненных нитей, – добавил черноволосый. – В руках вы держали книгу, которая плакала сотней голосов.
Инквизитор ничего не ответил, только покачал головой, поскольку должен был спокойно обдумать то, что услышал. Он знал одно: его спутник должен быть подвергнут испытаниям и подготовке, ибо существовала большая вероятность, что он окажется ценным приобретением.
Он сел обратно между брёвнами и смотрел, как парень, пошатываясь, уходит в сторону ручья, чтобы умыться от крови.
* * *
Анна-Матильда проснулась, как только он встал. Заползла поглубже между штабелей дров и протёрла кулачками глаза. Поплотнее завернулась в плащ, которым инквизитор укрыл её на ночь. Утро и впрямь было прохладным.
– Здравствуй, малыш, – сказал Ловефелл тихим голосом. – Хочешь чего-нибудь поесть?
Она уставилась на него перепуганным взглядом пойманного зверька. Попыталась отступить, но за спиной у неё было препятствие.
– Не бойся, Анна. Я здесь, чтобы отвезти тебя к семье. Уже скоро ты будешь в безопасности. – Инквизитор понял, что ребёнок, скорее всего, не помнит вчерашнего разговора и не помнит его самого.
– Мамочка, – всхлипнула девочка. – Где мамочка?
«Вот искусство, которому меня не обучили», – подумал он с горечью. – «Как говорить с детьми, которые своими глазами видели страдания и смерть родителей и сами чуть не лишились жизни».
– Всё будет хорошо, – сказал он с искренним убеждением, стараясь, чтобы эти слова прозвучали мягко и успокаивающе.
Пятеро крестьян медленно просыпались. Всё ещё погружённые в пьяный ступор, но вырванные из объятий сна утренним холодом. Один из них посмотрел на покрытое сажей тело барона и быстро перекрестился, отступив на несколько шагов. Это тот самый, который помогал насаживать Витлебена на вертел, опознал его Ловефелл. Второй крестьянин сидел на корточках смотрел себе под ноги, что было вызвано, скорее, ночной попойкой, а не отвращением при виде тел убитых. Только рыжебородый, казалось, был почти полон сил, и Ловефелл заметил, что сразу после пробуждения он окинул всё вокруг внимательным взглядом.
