Она толкнула скрипучую дверь хибары, в которой жила ведьма, и, как обычно, внутри её окутал саван вони и выедающего глаза дыма из очага. Старуха сидела у костра и помешивала что-то в котелке, подвешенном над пламенем. Во время этого занятия она бормотала, но Катерина, хотя и была в состоянии уловить отдельные слова, не узнавала языка.
– Здравствуй, матушка, – громко проговорила она.
Её сын, видимо, утратил продемонстрированную перед дверью дерзость, ибо она почувствовала, что он сильно сжал её руку и придвинулся ближе, чтобы боком касаться материнского платья.
– Кто этот уродец? – Выдавил он голосом, который по замыслу должен был быть заносчивым и грозным, но перешёл в неконтролируемое пищание.
Ведьма подняла взор.
– Так-то ты воспитала сына, чертовка? – Спросила она насмешливо. – Что, переступая порог чужого дома, он начинает визит с оскорбления хозяина?
– Прости, матушка, – прошептала Катерина.
– Иди сюда, чертёнок. – Ведьма поманила мальчика корявым пальцем, но тот даже не шевельнулся. – Иди, говорю.
В голосе ведьмы не было магии, Катерина могла бы в этом поклясться. Но сын, словно подталкиваемый непреодолимой силой, освободил руку из её ладони и сделал два шага в сторону очага.
– Садись, – приказала старуха.
Он послушно присел, стараясь как можно сильнее съёжиться. Катерина видела что мальчик, хотя он и пытается храбриться, смертельно напуган.
– Ты не научила его отличать правду от притворства, маленькая вертихвостка. – Ведьма повернула голову к Катерине. – Плохо ты занимаешься сыном.
Катерина с трудом проглотила слюну. Единственное, чего она сейчас хотела, это забрать мальчика как можно дальше отсюда. В мыслях она проклинала свою глупость. Между тем старуха отвернулась в сторону мальчика.
– Иногда предательство, ложь и смерть таятся в шелках, бархате и золоте, ты знаешь об этом? – Он кивнул, но Катерина не была уверена, что он вообще понимает, что ему говорят.
– Не суди людей по внешности, чертёнок. Не всегда те, кто дурно выглядит и пахнет, заслуживают твоё презрение. Не всегда они желают тебе плохого, и не всегда стоит их опасаться.
Она смотрела на него некоторое время, а потом раздвинула в улыбке потрескавшиеся губы, обнажая гнилые бурые пеньки зубов.
– И я была когда-то красива, – заскрежетала она, – и молода. Я ходила в золоте, шелках и бархате. Ты не поверишь, как недавно это было...
Она хрипло засмеялась, а потом потянулась искривлёнными пальцами к лицу мальчика. Тот, как ни странно, не отстранился. Ведьма провела по его щеке загнутым когтем. Аккуратно.
– Молодая кожа – она вздохнула. – О да, молодая кожа. Без морщин, без парши и без язв. И у меня была когда-то такая кожа. Ты хоть знаешь, кто его отец, вертихвостка? – Она обратила взор на Катерину. Та сжала губы.
– Он узнает, когда придёт время. – Старуха зашлась сухим кашлем.
– Не знаешь, не знаешь, голову дам на отсечение, что не знаешь. Слишком многих ты принимаешь между ног, чтобы знать.
– Не говори так о моей матери, сука! – Закричал парень, но ведьма заставила его замолчать движением ладони. Он умолк, будто ему зашнуровали рот, и только его тёмные глаза с бессильной яростью смотрели на ведьму.
– Иди уже, вертихвостка, – велела она. – Стой за дверью. И не заглядывай, пока я не позову.
– Пообещай... – Начала Катерина.
– Иди уже! – Резко приказала ведьма. – Если хочешь получить то, что хочешь получить.
Катерина отступила на шаг и прислонилась спиной к двери.
– Пообещай, – жалобно повторила она.
Старуха махнула рукой, словно отгоняя назойливую муху.
– Обещаю, – сказала она, – хотя я ведь обещала и раньше. Иди, чертовка, иди. Я не обижу твоего отпрыска. Но не смей входить сюда без приглашения, ибо это плохо закончится и для него, и для тебя.
Катерина быстрым движением вытерла рукавом слёзы, которые неожиданно появились на глазах, повернулась и вышла, закрыв за собой дверь. Прислонилась к стене лачуги и со всхлипом глубоко втянула воздух.
– С ним ничего не случится, – прошептала она, убеждая саму себя. – С ним точно ничего не случится.
Она прислонила ухо к дереву, но ничего не услышала, кроме приглушённого, неясного бормотания ведьмы. И она была так занята подслушиванием, что только спустя довольно долгое время она поняла, что через щель под крышей пробивается необычайно яркий свет. Намного сильнее того, который мог исходить от горящего в очаге огня. Но она боялась толкнуть дверь и зайти внутрь. Она боялась не столько гнева ведьмы, сколько того, что это действительно навредит её сыну. Она посмотрела на стены лачуги и только сейчас поняла, что они удивительно прочно сколочены. Между досками не было и малейшей щели, все зазоры промазаны глиной. Видимо, старуха не хотела, чтобы то, что она делает, увидели любопытные. Но было одно место, которое она не заметила или на которое не обратила внимания. Именно та щель под крышей, через которую поблёскивал свет. Катерина не была настолько высока, чтобы до неё дотянуться, но она нашла другой способ. Тихонько зацепилась кончиком ноги о выступающий край, нащупала пальцами вбитый в дерево крюк и подтянулась. Теперь её глаза оказались на высоте трещины, хотя ей и приходилось стоять на кончиках пальцев. Но она и теперь видела не слишком много. Необычный свет, пробивающийся из хибары, угас, и теперь помещение освещалось только горящим в очаге огнём. Катерина была в состоянии разглядеть лишь кусок спины сына и плечо и лицо ведьмы. К счастью, старуха не сидела рядом с мальчиком, она даже смотрела не на него, а под ноги. Она помешивала что-то, или, может быть, лепила, и опять бормотала на том же, незнакомом Катерине, языке. В какой-то момент ведьма немного подняла руки, и Катерина увидела, что в пальцах ведьмы появляется что-то вроде фигурки маленького человечка.
