В отличие от весьма скудного широкой мыслью и потому скучного либерализма, социализм имеет бурную историю своего развития, начиная с той «утопической» фазы (Мор, Кампанелла, Сен-Симон и др.), когда его религиозность совсем не скрывалась, так что впоследствии многие левые политики любили бравировать такими заявлениями, как «Христос был первым коммунистом» или «первым социалистом», и даже не допускали мысли, что здесь возможно какое-то противоречие.
В действительности идея равенства коренится в христианстве только в том смысле, что все люди онтологически равны – они в равном отношении являются образами Божиими и в равном отношении призваны в Царствие Божие. Кроме того, самым страшным грехом в христианстве, грехом всех грехов полагается гордыня, выражающаяся в желании возвыситься над всеми окружающими, что считается нормальным в язычестве, но недопустимо в Церкви Христовой. Именно об этом говорит сам Христос: «Вы знаете, что князья народов господствуют над ними, и вельможи властвуют ими; но между вами да не будет так…» (Мф. 20:25).
Опять же, как в случае со свободой, христианская идея равенства может быть адекватно осознана только в теоцентрическом контексте – как равенство во Христе, где нет уже ни «иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского» (Гал. 3:28). И так же как свобода, равенство здесь не является целью, это только условие для обретения праведности и блаженства, а в пределе – спасения и обожения.
Поэтому единственный, не деструктивный извод социализма, который мог бы сохранить христианскую идею равенства, – это «христианский социализм», который до недавнего времени был одной из ведущих европейских идеологий наряду с «христианской демократией». Однако во второй половине XX века многие партии и проекты с соответствующими названиями настолько поддались либеральным тенденциям, что либо отказались от неполиткорректного прилагательного «христианский», либо лишили его какого-либо отличительного смысла (подобно партиям ХДС/ХСС в Германии). В этом отношении в постсоветской России мы наблюдаем обратную крайность, когда коммунистические партии и движения часто стремятся засвидетельствовать свою верность русскому православию, но категорически не хотят пересматривать свой марксизм-ленинизм и менять названия своих организаций.
Наконец, третья ценность французской триады – Братство – составила самую большую проблему в постреволюционную эпоху. Христианское Братство в точном смысле слова – это братство во Христе, то есть кафоличность (соборность) членов Его Церкви, объединённых общей верой и общими Таинствами. Здесь нельзя не заметить, что робеспьеровское Fraternité возникло в ещё более узком контексте «братства» масонских лож, как и почти вся символика Французской революции, а в секулярном значении оно превратилось в «братство людей во всем мире», но никак не братство по крови или почве.
Однако сакрализация национального начала в романтизме завершилась национализацией сакрального в постромантизме, а воспевание низовой, органичной, народной религиозности обернулось концепциями «официальной народности». Зеркальным отражением лозунгов «Свобода, Равенство, Братство» стала консервативная триада «Православие, Самодержавие, Народность», немыслимая в средневековую эпоху.
Консерватизм – идеология, которая призвана была выражать христианские ценности и формировать политическое христианство. Вместо этого сегодняшний консерватизм зачастую представляет собой либо «превращённую форму» обычного национализма, либо бесцветно-политкорректную защиту сложившегося status quo, которую даже идеологией назвать нельзя.
Дехристианизация и русский консерватизм
История политических идеологий Модерна – это история нуклонной секуляризации тех ценностей, на которых они были основаны. Поэтому сегодня можно констатировать, что если возможна какая-то новая христианская метаидеология, способная адекватно ответить на все вызовы современности, то она должна слагаться из идей всех трёх христианских субидеологий – христианского либерализма, христианского социализма и, разумеется, христианского консерватизма, который будет играть в этом процессе ведущую роль.
