Поль хотел было что-то сказать Джерому, но тот, не в силах больше выносить недомыслие гостя, схватил его в охапку и принялся трясти за плечи.
- Ведь твое открытие может попасть в руки врага! - прорычал он, а на световом табло его глаз замелькала надпись:
"Ты должен умереть! Ты должен умереть! Ты должен..."
- Тебе самому это не приходило в голову?! - хрипел Джером, и руки его уже подбирались к горлу Поля. - Ты хочешь парализовать нашу молодежь, нашу промышленность! Жизнеспособность нашего государства! Ты не только полный банкрот, Поль, но и потенциальный изменник родины! Тебе чужды патриотизм, самолюбие, у тебя нет ни единого человеческого качества! Чего молчишь? Долго ты будешь молчать, я тебя спрашиваю?! Я хочу, чтобы ты хоть перед смертью понял, что сам во всем виноват, да-да, сам! Понятно? Тебе понятно? Ты понял, я тебя спрашиваю? Ну и слава богу...
Поль уже не дышал, голова его непроизвольно кивнула, - этого и добивался Джером. Ему показалось, что чудак изобретатель все же искренне осознал свою ошибку. Можно было прислонить отяжелевшее тело к стволу пальмы.
- О'кей! - пробормотал Джером. - Понять - значит простить, как сказал по телевидению один философ... Великие люди редко умирают в своей постели. А ты, Поль, гений, я в этом не сомневаюсь...
Тело Поля понемногу сползло на землю, и лишь тогда Джером почувствовал себя до крайности измочаленным, захотелось лечь рядом с трупом и хоть на минутку вздремнуть. Не стоило ему пить этот дрянной коктейль. Придумал тоже - философствовать с покойником, будь он хоть сто раз гений!.. Ерунда какая-то! Кстати, где там у него записи?..
Когда Джером засунул руку Полю под рубашку, ему почудились слабые удары сердца. Чего доброго, очухается и улетит. Может, привязать его или придавить чем-нибудь? Так ничего и не придумав, он перевернул труп на живот, уселся сверху и стал лихорадочно листать тетрадь.
Вначале мелкими буквами было написано краткое вступление, но Джером без очков не разобрал ни слова. Затем приводились основные требования, необходимые для того, чтобы человек смог преодолеть земное притяжение. Первое условие было выведено четким, каллиграфическим почерком:
"Следует иметь чистую совесть".
Это требование Джером воспринял без особого удовольствия. Вспомнив, где он сидит, Джером поднялся, снова приложил руку к сердцу Поля и убедился, что тот действительно мертв.
"Так... Только куда с ним теперь деться? - озабоченно подумал Джером. - Нужно припрятать его понадежнее для очистки совести.
И тут он вспомнил о питоне и обрадовался: "Надо обставить дело так, будто змея задушила Поля! Обовью ею труп. (Говорят, сытый питон не привередлив - безобиднее веревки. ) А потом позову Бетти, и она станет свидетельницей "несчастного случая".
Спрятав тетрадку в карман, Джером внимательно осмотрелся по сторонам, затянул потуже пояс и приподнял обмякшее тело. Оно оказалось тяжелее, чем он надеялся. Да и тащить по земле опасно: останется след, а это наведет на подозрения.
Все же Джером нашел выход. В аллее сада стоял столик на колесиках с остатками вчерашнего пиршества. Следы от колесиков могли быть в любом уголке сада.
Похвалив себя за находчивость, он поспешно притащил столик, взвалил на него труп и покатил его к клетке с питоном, как нянька коляску с младенцем. Совершенное им убийство стало казаться ему чем-то далеким, нереальным, и Джером подумал о том, сколь огромную ошибку в жизни совершил он, так и не став отцом. Тем нескольким девицам, что, по их словам, забеременели от него, Джером дал кругленькую сумму, лишь бы отвязались и перестали морочить ему голову.
А у женщины, которую Джером любил по-настоящему, на которой женился и от которой надеялся иметь детей, уже был ребенок ("вот от этого кретина"), и, разумеется, она потихоньку принимала противозачаточные таблетки.
Эти мысли вызвали у Джерома новый прилив ненависти к Долорес, он с остервенением стащил труп со стола и прислонил его к клетке.
Джером хотел, было открыть дверцу, заранее с отвращением думая о том, как он возьмет в руки эту мерзкую тварь, но вдруг увидел, что клетка пуста! Значит, питона кто-то недавно выпустил, потому что еще утром тот спокойно дремал тут, лениво переваривая кролика.
