Между тем время шло, пылающее солнце приближалось к зениту, всадники и их кони давно испытывали жажду, и только чернокожие легко шагали, словно не чувствуя ни зноя, ни усталости. Наконец на горизонте обрисовался на бледном, раскаленном небе невысокий холм, и Питер Мариц, указав на него рукой, объяснил, что там они найдут воду и переждут полдневный жар, чтобы двинуться дальше.
Действительно, перевалив через холм, они у подножья его нашли чудесное озеро со свежими еще следами львиных лап на влажном прибрежном песке. Зорко осмотревшись кругом, путники спустились к воде, утолили жажду и напоили животных.
Вдруг Питер Мариц заметил, что с противоположного берега взмыла к небу огромная птица, держа в когтях какой-то странный предмет. Юноша вскинул было ружье и приложился, но птица выпустила свою добычу, стремительно полетевшую на то самое место, откуда она была поднята. Вслед за этим птица вновь опустилась, опять взвилась с добычей и снова выпустила ее из когтей с большой высоты. Охваченный любопытством, Питер Мариц, забыв усталость, быстро обежал вокруг озера на тот берег и кинулся к предмету, прежде чем птица успела вновь его схватить.
Тут он сразу все понял: это была крупная, килограммов на десять, черепаха, с броней, разбитой о прибрежные камни. Все пространство кругом было усеяно осколками черепаховой брони. Юноша улыбнулся, подивившись остроумному приему охоты вспугнутой им птицы, а отбитую черепаху унес с собой, чтобы полакомиться ее вкусным мясом.
Они отдохнули и, когда жара спала, двинулись дальше с освеженными силами. Дорога пошла теперь песчаной степью с небольшими холмами, рассеянными там и сям. Взобравшись на один из них, они застыли, пораженные открывшимся перед ними сказочным зрелищем. Прекрасное зеркальное озеро, окаймленное стройными пальмами, расстилалось перед ними вдали. Между пальмами мелькали причудливые здания с башнями, с золотыми куполами, с островерхими крышами. От берега озера отделился длинный караван и двинулся прямо навстречу нашим путникам. Были тут и конные и пешие, в руках у них развевались знамена, сверкали копья и щиты... Приближаясь, они быстро вырастали, достигали чудовищных размеров, кони их превращались в слонов, в мамонтов, копья упирались в самое небо... Еще несколько шагов навстречу — и дивная картина дрогнула, стала бледнеть и как бы заволакиваться туманом. Мгновенье — и от нее не осталось и следа: мираж рассеялся.
К вечеру, дойдя до небольшой рощи с источником прекрасной воды, путники расположились на ночевку. Они быстро наготовили огромный запас хворосту, чтобы всю ночь жечь костер, отпугивающий хищников, а Питер Мариц и Октав решили по очереди дежурить и поддерживать огонь.
— Господин Октав, — робко, но решительно промолвил юноша, — если черные вздумают скрыться, подымите меня тотчас. Я обязался перед нашей общиной не упускать их из виду.
— Не беспокойся, друг, — с усмешкой ответил тот. — Ночью они не сделают попытки к бегству. Ваши ночи — это не то, что в Европе... Да они и не дураки, чтобы идти навстречу гибели и попасть в лапы хищному зверю. А вздумай они бежать, поверь, ты их и днем не укараулишь — путь-то ведь еще далек.
— Ну, днем это им будет не так легко сделать, — сжимая ружье, возразил Питер Мариц с таким выражением, что собеседник его невольно улыбнулся. — Конечно, было бы жалко, но... я свой долг исполню...
— Да, — задумчиво произнес Октав, — ты выполняешь свой долг и сжимаешь ружье, зулусы выполняют свой долг и сжимают в руках свои ассагаи, а англичане, также выполняя свой долг, направляют тем временем пушки и на вас и на них. Веселая картина, нечего сказать!.. Ну, да что толковать. Слова, к несчастью, до поры до времени бывают бессильны. Люди учатся на фактах, а за фактами дело не станет.
Прозрачная вода источника манила к себе. Путешественники напились, потом принялись мыться. Когда Октав засучил рукава своей синей холщовой блузы, Питеру Марицу бросились в глаза широкие темно-багровые рубцы, кольцами охватывающие его могучие руки повыше кистей. Сердце его сжалось болью и каким-то неясным страхом.
