Бедная. Сама она получала в своем институте неплохую по тем временам зарплату - около четырех фунтов в месяц. В ее глазах я был теперь миллионером.
Вы помните, как в свои первые дни в Оксфорде жаловался вам, что не в силах тратить здесь деньги на бутерброд или кружку пива, когда вспоминаю, что значат эти два-три фунта для моих близких, оставшихся в России? Как вы категорически запрещали мне об этом думать? Потом попривык и стал расходовать на еду примерно два фунта в день - иногда больше, когда нужно было купить впрок пачку масла или пакет кукурузных хлопьев, иногда меньше. Дошел до того, что бестрепетно отдавал в Лондоне два с половиной фунта на метро, если не было времени добираться пешком. А вот теперь все возвращалось как бы с другой стороны.
В новогоднюю ночь мы втроем тихо сидели за столом, посреди которого сиротливо лежал неразрезанный ананас. Мама дремала, временами из-за перегородки доносились ее слабые стоны.
- Как встречаем новый год, так и проведем его, - причитала сестра.- Так и проведем...
- Выпей водки, - посоветовала ей жена. - Тебе нужно наконец выспаться. Мы подежурим.
Если бы можно было отвезти маму в Англию, - сказала вдруг сестра. - Там ее вылечили бы. Тебя ведь они вылечили, да?..
Кровотечение открылось внезапно, как раз в те дни, когда я гостил у вашей мамы в Кембридже.
Вы старались, чтобы мне не было скучно в Англии, чтобы ни один час не пропадал у меня без пользы. Так родилась идея этой поездки на уик-энд. Соблазн был велик: возможность побывать в вашем родном доме, познакомиться с традиционным английским бытом, наконец, увидеть старинный университетский город...
Усаживаясь ненастным утром в автобус, я уже чувствовал недомогание. Мне бы не ездить, отлежаться в эти выходные в своей спаленке, но визит был заранее оговорен, меня ждали. Больной, вымокший под дождем, я долго блуждал по предместьям незнакомого города в поисках нужного адреса, пока не ввалился, вконец измученный и взвинченный, в перепачканных ботинках, в прихожую старинного особняка - и был встречен тишиной, покоем и достоинством, какие нельзя было, кажется, возмутить ничем.
В Англии не разуваются! - первое, что сказала мне ваша мама со сдержанной улыбкой.
Она проводила меня наверх в отведенную мне комнату и взяла обещание, что ровно через полчаса я спущусь к чаю.
Посреди комнаты стояла кровать с парой длинных узких подушек, аккуратно застланная потертым шерстяным одеялом. У неизменного камина висело на низкой деревянной стойке полотенце. Платяной шкаф, книжные полки и письменный стол с продавленным плетеным креслицем у окна дополняли убранство.
Я присел к столу и увидел портрет. Румяная и счастливая, вы во весь рот улыбались мне с цветной фотографии. На вас были черно-алая докторская манти и черный бархатный берет. Похоже было, что вы только что одержали важную победу, но выглядели при этом столь беззащитной, ваши синие глаза светились так трогательно, что у меня вдруг выступили слезы.
Чувствуя смущение, я, однако, не мог удержаться, чтобы еще раз внимательно не оглядеть комнату. Здесь вы провели детство и юность. Сюда время от времени возвращаетесь, перелистывая эти старые книги, засыпая на этих подушках... Может, это усталость и нездоровье сделали меня таким сентиментальным, но меня целиком захватило чувство братской любви и бесконечной близости к вам...
Знаю, в этом неприлично признаваться. Простите.
Сразу уж признаюсь еще в одном грехе. На столе лежала стопка белых карточек, исписанных аккуратными мелкими буквами, и я совершил запретное протянул руку, взял верхнюю из стопки и прочел:
I can do everything through Him Who gives me strength.
Позднее нашел соответствующее место в русском тексте Библии. Атогда перевел это так: Я могу все благодаря тому, кто дает мне силу. Ирешил про себя, что вы, когда писали это, были влюблены. И снова и снова вглядывался в портрет, словно пытаясь открыть какую-то тайну...
- Я поместила вас в комнату младшего сына, - с опозданием известила мен ваша мама, когда я спустился. На столе уже дымился добрый кусок запеченного в тесте домашнего окорока. Тяжелый чугунный чайник пыхтел на плите. Я зашел в туалет вымыть руки: комнатка запиралась изнутри обычным железным ключом, и ключ этот поворачивался именно в ту сторону, в какую нужно. В этой простой и надежной Англии, казалось, при всем желании нельзя было совершить ничего предосудительного.
