— Капитан Сюркуф, признаться, вы поставили нас в весьма двусмысленное положение. Нашим долгом было бы сражаться с вами… Постойте! — прервал он свою речь, увидев, что Сюркуф взводит курки своих пистолетов. — Дайте мне договорить! Мы, повторяю, должны были бы сражаться с вами, но, как вы сами совершенно справедливо сказали, мы не можем также не принимать во внимание и присутствие здесь наших жен и дочерей. Итак, мы решили, что до утра между нами должно быть заключено перемирие. Взамен мы просим вас выполнить ваше обещание буквально.
— Я дал вам честное слово, — ответил Сюркуф. — Однако прошу вас выслушать и мои условия. За время, пока я нахожусь среди вас, ни один человек не имеет права без моего на то разрешения ни подняться на борт, ни покинуть судно или предпринять что-либо еще, что угрожало бы моей безопасности, а стало быть могло бы подвергнуть опасности и вас. Мой корабль остается у вашего борта, чтобы контролировать выполнение моих условий. Срок перемирия истекает с восходом солнца. Как люди чести, пожмем в знак согласия друг другу руки!
Условия были приняты, и каждый скрепил свое согласие рукопожатием. Капитан Сарэлд подал знак, и музыка зазвучала с новой силой. Мужчинам и дамам было снова позволено пройти на бак; друзья и враги — все перемешались в танце. Люди с “Сокола” выказали себя перед дамами столь учтивыми и обходительными, что веселье не омрачалось всю ночь ни малейшим горестным вздохом.
Наконец, далеко за полночь, во время паузы Сюркуф дал знак, что хочет говорить.
— Мадам и месье, — начал он, — я хочу проститься с вами. Благодарю за честь, которую вы оказали мне позволением принять участие в вашем празднике. Еще больше я благодарю вас за то, что вы не вынудили меня прибегнуть к оружию. Я люблю мир, однако не страшусь борьбы. Отклони вы мое предложение, и многих из вас не было бы уже в живых, а это судно находилось бы сейчас как мой приз на пути во французский порт. Постарайтесь передать своим знакомым мою просьбу не сопротивляться опрометчиво, завидев мой флаг. Судно, на которое я вступаю как враг, я покидаю только как победитель, а не то оно взлетит на воздух вместе со мной и со всем его экипажем — в этом и состоит секрет моей непобедимости. Англия давно уже причиняет моему отечеству тяжкие и невосполнимые беды, не гневайтесь поэтому, что я вынужден применять ответные меры. Англия захватила или уничтожила лучшие военные корабли. Не упрекайте же меня, если я тоже захватываю любое английское судно, которое повстречаю. Сейчас мы разойдемся с миром, вы мне нравитесь, и мне очень не хотелось бы повстречаться с вами снова в открытом море. Капитан Сарэлд может быть уверен, что его судно — единственный “англичанин”, которого отпустил Робер Сюркуф. Благодарите за это ваших дам. Прощайте!
Пять минут спустя “Сокол” уже мчался под полными парусами в открытое море. Капитаны вернулись на свои суда, убедившись на опыте, что у Франции есть моряк, рожденный для высоких свершений. Молва о новом подвиге Сюркуфа полетела по всем морям.
Не прошло и недели, как в Пондишери пришло известие, что Робер Сюркуф захватил на широте Коломбо английское торговое судно. Вслед за тем он повстречался с двадцатишестипушечным корветом, попытавшимся отбить у него приз. Однако Сюркуф взял на абордаж и корвет, и привел оба приза во французский порт. Сообщение это, разумеется, отнюдь не способствовало уменьшению страха перед отважным каперским капитаном. Губернатор Индии принимал против него самые решительные меры; он посылал военные корабли с заданием схватить или убить Сюркуфа, он назначил за его голову высокую премию, однако все эти усилия не имели успеха.
План Наполеона атаковать англичан в Индии потерпел крах из-за неспособности его адмирала. А здесь один-единственный человек, командующий всего лишь небольшим кораблем, наводил страх на все индийские владения гордого Альбиона, страх, наносящий огромный ущерб английской торговле, ибо суда с дорогими грузами почти не отваживались больше заходить в охотничьи угодья Сюркуфа.
Но вот по Южным морям пошли слухи, будто некий ярый приверженец Англии отправился в Индию с каперским патентом, чтобы заработать назначенную за Сюркуфа премию. Корабль его назывался “Орел” — недвусмысленный намек на явное превосходство над “Соколом”. У этого капитана по имени Шутер было весьма пестрое прошлое, и человеком он был, по слухам, скверным, особенно же отвратительной была его жестокость, с которой он добивался дисциплины на своем корабле.
