Пилсудский - страница 233

Руководствуясь этими соображениями, маршал решил бойкотировать предложение Парижа. Объективно Польша второй раз протянула руку помощи Германии, увидевшей в этом проекте угрозу для своих экспансионистских устремлений. Но при этом Пилсудский сдержанно относился к легко завуалированным предложениям его германских собеседников, особенно Геринга, полюбившего ездить в Польшу на охоту, принять участие в антисоветских планах Гитлера.

В целом же успех диктатора во внешней политике оказался временным, но при жизни маршала это не очень бросалось в глаза, особенно неискушенной общественности. Конечно, Пилсудский, имевший большой опыт внешнеполитической деятельности, понимал, что мир для Польши не вечен, и не скрывал от близкого окружения своей тревоги за более отдаленное будущее страны, но пропагандистский аппарат санации об этих его тревогах молчал.

Менее всего сам Пилсудский был удовлетворен положением дел в армии и не делал из этого тайны. На то, что некому оставить армию, он жаловался в середине января 1934-го Беку. На совещании с членами политического штаба 31 января он посвятил этому вопросу три часа. Свитальский записал: «Комендант высказывался о персоналиях армии очень плохо, причем – что характерно – считал легионеров не очень хорошими из-за их несобранности и неумения быть точными.

Критические замечания, не раз очень неприятные, высказывал комендант о высших генералах с легионерской родословной...

Я был несколько удивлен, что комендант так при нас, «гражданских», обкладывает военных, лишая нас уверенности в том, что кто-то из офицеров мог бы заменить коменданта в работе»[278].

Характеристики генералов-легионеров были столь жесткими, что Свитальский даже не решился зафиксировать их, чтобы они не «попали когда-нибудь в неподходящие руки».

О положении дел в армии Пилсудский говорил и на совещании 7 марта 1934 года с «санационными» премьерами. Он начал с заявления, что намерен оставить пост военного министра после решения кадрового вопроса в армии. Свое намерение маршал мотивировал упадком сил и невозможностью одновременно заниматься тремя делами: внешней политикой, генеральным инспекторатом и военным министерством. Он посетовал, что и так уже запустил дела государственной обороны и единственное, что его утешает, так это то, что «хорошей внешней политикой он работает на дело обороны».

Из этих трех выступлений за неполных два месяца видно, что Пилсудского не удовлетворяло положение дел в армии, вот уже восемь лет находившейся под его безраздельным контролем. Он даже подумывал об уходе с поста военного министра, чтобы иметь больше времени для работы в генеральном инспекторате. Но в конечном счете так и не уступил ни одного из занимаемых постов ни Рыдз-Смиглы, ни Соснковскому которых считал наиболее подходящими кандидатами в преемники в вооруженных силах.

В мае 1934 года Пилсудский произвел свою последнюю самостоятельную перестановку на посту премьер-министра. Вместо подавшего в отставку Яна Енджеевича главой кабинета стал профессор археологии Леон Козловский[279]. Появление нового человека в его ближнем окружении означало, что диктатор все еще занимался расширением кадрового резерва. Именно с этим кабинетом связано создание в Польше лагеря для политических противников режима.

15 июня 1934 года в самом центре Варшавы на улице Фоксаль среди бела дня боевиком из ОУН был смертельно ранен 39-летний министр внутренних дел Бронислав Перацкий, с которым Пилсудский связывал немалые политические планы. Поскольку террорист с места преступления скрылся, следователи первоначально полагали, что покушение совершили представители одной из правых польских организаций. Но затем от этой версии отказались, и началась разработка украинского следа: выяснилось, что одним из главных организаторов теракта был 25-летний в ту пору Степан Бандера, один из лидеров ОУН.

Непосредственной реакцией на покушение стал декрет президента (его инициатором был премьер Козловский) от 17 июня 1934 года «О лицах, угрожающих безопасности, спокойствию и общественному порядку». Он предусматривал помещение в специальные лагеря в административном порядке, а не по суду людей, не совершивших преступления, но неугодных режиму Срок изоляции составлял до трех месяцев, но ничто не мешало властям повторять его несколько раз. В конечном счете был создан только один лагерь, в окрестностях известного своим не самым здоровым климатом местечка Береза-Картузская в Белорусском Полесье, на полпути между Брестом и Барановичами. За время существования лагеря его узниками были украинские националисты, коммунисты, представители других течений и партий. В отношении них широко применялись меры физического и психологического воздействия – например, время отправления естественных надобностей издевательски ограничивалось семью секундами.