Маршал действовал весьма оперативно. 29 августа 1930 года он предложил кабинету рассмотреть вопрос о досрочном роспуске парламента. Сохранилось интересное свидетельство Славой-Складковского: «Когда мы сели за стол совещаний, господин маршал заговорил глубоким, взволнованным голосом: „Я собрал вас, чтобы внести предложение на ваше одобрение. Это предложение о роспуске сейма... Эта глупая конституция, эта глупая конституция... Господа, я приступаю к мотивировке. Я давно установил, что я могу, а чего не могу делать. Первое, что меня склоняет к роспуску сейма, – это нежелание копаться во всей этой грязи. Я никогда этого не мог переносить – я родился в поместье, меня называли паничем, и я не могу копаться в грязи, лучше уж убить человека. А в сейме я постоянно вынужден был копаться в грязи. Во-вторых, господа депутаты овладели мастерством различным образом и непрерывно преступать закон. Как я могу зависеть от каникулярного времени какого-то мерзавца? Я бы должен был отвечать на это свинство постоянным насилием, резко пресекая попытки анархизации государства. (Передразнивая)... Именем сейма! Сейм существует только тогда, когда идет заседание! В противном случае это банда, которую я не могу уважать!!! ...Я человек войны, я могу прибегнуть к насилию, но не могу высечь такого-то господина на улице за стрельбу в полицию... Видите ли, у него иммунитет!!! Это второй повод, может, самый страшный. Третий, наконец, мотив – это необходимость постоянно создавать новые ситуации с сеймом. Я должен бы был совершать насилие за насилием, но тогда мне бы жизнь обрыдла“. В этом месте комендант прервался, барабаня пальцами по столу и глядя вдаль. Один из министров спросил, когда будут выборы. Комендант бросил на него быстрый взгляд и с жаром ответил: „Извините, я сейчас добавлю. Конституция позволяет распустить сейм, но все вопросы, связанные со сроками, находятся в ведении президента, и я не могу обсуждать это с вами. Скажу вам только, что сейчас у меня передышка, потому что эти скоты отдыхают... Я не собираюсь уважать даже депутатский иммунитет. Они должны быть наказаны, а вы сразу о сроках выборов. Выборы наверняка будут назначены, потому что я правлю конституционно. Я вам не буду чистить сортиры ‘октроированием’! Я даже могу согласиться на бюджетную сессию, но это противно... Иначе диктатором станет комиссар полиции, назначенный господином Складковским, который будет всех бить по морде, так что зубы полетят“»[254].
Фактически Пилсудский изложил весь свой план действий, предусматривавший замену конституции, изменение характера парламента, освобождение правительства от контроля представительного органа, репрессии в отношении бывших депутатов. О своем намерении расправиться с парламентариями Пилсудский заявил и в интервью «Газете польской» от 7 сентября. И это были не пустые слова. Его призыв накостылять «этим курвам», как он стал называть парламентариев от оппозиции, был услышан уже 27 августа. В этот день группа военных избила лидера одной из левых крестьянских партий, вице-маршала сейма Яна Домбского, незадолго до этого перенесшего операцию. Нападение произошло рядом с домом, в котором он жил, и, как всегда, его участники не были обнаружены.
30 сентября президент распустил обе палаты парламента и назначил новые выборы на ноябрь 1930 года. Все действия и выступления Пилсудского того времени свидетельствовали, что он не повторит эксперимент 1928 года, не будет больше создавать «новые ситуации с сеймом». С этой целью он решил совершить еще одну «революцию без революционных последствий» – ликвидировать остатки парламентаризма, но сохранить парламент как орган, присущий республиканской форме правления. Опыт других европейских диктатур, а также деятельности Беспартийного блока показал, что вполне может существовать квазипартия, послушно выполняющая команды диктатора. Пусть даже ее депутаты иногда допускают колебания и не до конца понимают стратегию и тактику режима, но их всегда можно убедить в том, что предлагаемые на утверждение решение или закон служат интересам страны. Нужно лишь обеспечить этой партии большинство, и сейм из оппонента превратится в послушное воле режима учреждение, станет его составной частью. А оппозиция в парламенте будет безопасным и безвредным критиком режима, позволяющим ему сохранять в глазах мирового общественного мнения видимость демократии.
