Большое внимание было уделено проблеме Украины. Скульский был не меньшим, чем Пилсудский, сторонником создания связанного с Польшей украинского государства на Правобережной Украине, поэтому серьезных разногласий по этому вопросу между ними не было. Предполагалось провести польско-украинское разграничение по линии рек Збруч – Горынь – Припять. Польша, в случае победы над советской Россией, уступила бы Украине Петлюры земли, входившие до 1772 года в состав Речи Посполитой и лежащие между планируемой польско-украинской границей и Днепром, а также Киев и прилегающую область, которые в XVII веке Варшава уступила Москве за выкуп. Хотя авторы проекта ничего не говорили о судьбе украинских земель, до 1772 года находившихся вне границ Речи Посполитой, было очевидно, что они поддержат их включение в состав УНР, чтобы создать мощный буфер между Польшей и Россией.
Одобрение коалиционным правительством условий мира с Россией означало, что план перекройки карты Восточной Европы был детищем не одного Пилсудского, а большей части польской политической элиты. Но выполнять его предстояло именно начальнику государства. Советская Россия, несмотря на все переживаемые трудности, не была настолько слабой, чтобы подчиниться диктату Польши. Поэтому план кабинета Скульского от 8 марта был равнозначен решению о возобновлении активных военных действий на востоке, как только это позволят сделать климатические условия.
«И первый маршал в бой нас поведет...»
19 марта 1920 года, в день именин Пилсудского, который отмечался с еще большим размахом, чем годом ранее, произошло чрезвычайно важное событие в военной карьере начальника государства, все еще носившего воинское звание бригадира. Общая аттестационная комиссия, которая занималась подтверждением званий, полученных офицерами-поляками в других армиях, попросила его принять звание Первого маршала Польши. Пилсудский не нашел в себе сил отказаться и в тот же день как главнокомандующий издал чрезвычайно лапидарный декрет, гласивший: «Звание Первого маршала Польши принимаю и утверждаю»[176]. Это сразу возвышало его над генералами, пришедшими в Войско польское из русской и австрийской армий в 1918 – 1919 годах, а также способствовало росту авторитета в армии и польском обществе. С этого момента соратники Пилсудского стали делиться на три категории в зависимости от того, как они его неофициально титуловали. Те из них, кто был под началом Пилсудского в стрелковых дружинах, называли его комендантом, участники легиона – бригадиром, а все прочие – маршалом. Было еще одно обращение к нему, но им могли пользоваться только его самые близкие и самые старые соратники еще по начальному периоду ППС – «Зюк».
Пилсудский не мог не понимать, что для успеха войны на землях, где польскость уже не один век отождествлялась с помещиками и католицизмом, важно было иметь союзников из числа русских, белорусов и украинцев. В январе 1920 года он установил близкие контакты с видными деятелями партии эсеров Борисом Викторовичем Савинковым и Николаем Васильевичем Чайковским, убеждавшими его, что только демократические силы России («третья Россия»), а не белые генералы, смогут справиться с большевиками. Пилсудского привлекло в их позиции то, что они не были против создания национальных государств на бывших окраинах Российской империи, в том числе украинского. Савинков, в обмен на политическую, финансовую и военную помощь, готов был сформировать союзную Польше русскую армию для совместной борьбы с большевиками.
Нашел прибежище в Польше и известный авантюрист Станислав Булак-Балахович, в свое время служивший у Юденича, а после его разгрома вместе с тысячей своих подчиненных укрывшийся в Эстонии. В январе 1920 года правительство эфемерной Белорусской Народной Республики включило его подразделение в состав белорусской армии. Одновременно Балахович вел переговоры с поляками, завершившиеся их согласием на передислокацию его отряда в Польшу. Здесь он приступил к формированию из эмигрантов, беженцев, военнопленных красноармейцев и польских добровольцев собственных частей, которые должны были участвовать в войне с советскими республиками.
